— И мы еще жалуемся? — спрашивал, бывало, Лева Рыжак собравшихся за столом, когда общий стон по поводу непомерно тяжких налогов начинал заглушать треск раскрываемых устриц и хлопанье пробок шампанского «Дом Периньон». — И нам еще что-то там тут не нравится?! Да. Нам пока нелегко. Мы, например, не можем еще открыто говорить, где мы берем свои деньги, но зато мы уже можем открыто их тратить! Мы выходим на улицу, оглядываемся по сторонам и видим, что можем свободно купить все, что вокруг нас стоит или движется! Или это уже не прогресс? Или это не то, за что боролись всю свою жизнь лучшие умы человечества? Вы вспомните, что мы имели раньше, ну, в смысле естественных прав хорошо обеспеченного человека? Сплошные же нарушения!

И тут Лева обычно рассказывал всем историю, которая вкратце выглядела примерно так.

Лет пятнадцать назад Лева Рыжак, тогда еще молодой, но уже известный всему городу подпольный маклер, вернулся с работы и чуть не зарыдал на плече у жены.

— Рита! — говорил он. — Сегодня в нашем дворе я видел ужасное: вдову Грудиновкер, нашу соседку, вынесли из ее квартиры и увезли туда, откуда еще никто не возвращался. В реанимационное отделение еврейской больницы!.. Неужели мы потеряем ее — такую светлую, чистую?.. Такую большую!..

— Ты имеешь в виду вдову Грудиновкер? — спросила его жена.

— Я имею в виду ее квартиру! — ответил Лева. — Мое сердце этого не выдержит!

— Но что же мы можем сделать, Лева? — спросила жена. — Мы же не имеем к этой квартире ни малейшего отношения!

— Пока не имеем. Но у меня есть план, Рита. И ты обязана c ним согласиться! Иначе… Иначе произойдет самое страшное, что ты только можешь себе представить!

— То есть, что?! — испугалась Рита. — Ты отойдешь в мир иной вместе с вдовой Грудиновкер?

— Хуже! Квартира вдовы Грудиновкер отойдет государству!

Потом Лева еще что-то долго и страстно говорил жене на ухо, но этого уже никто не слышал. Зато через какое-то время его видели в сберегательной кассе, где он снимал с книжки все, что на ней было. А через час он уже разговаривал с врачом еврейской больницы.

— Доктор! — говорил Лева. — Сегодня утром к вам в больницу привезли вдову Грудиновкер…

— Утром?.. — задумался врач. — Что ж… получается, ей осталось жить всего несколько часов…

— Вы что же, ее осматривали?

— Нет. Просто исходя из обычного опыта работы нашего отделения…

— Послушайте, доктор. Я буду платить вам двадцать пять рублей в день, — сказал Лева, — но она должна прожить еще как минимум трое суток!

— Молодой человек, — сказал доктор, — я разделяю ваши чувства… Вы же, наверное, родственник… Но медицина, увы, не всесильна… Тем более в нашем отделении…

— Хорошо, — сказал Лева, — тридцать рублей в день.

— Прекратите! — обиделся врач. — Неужели вы действительно думаете, что к тем больным, за которых нам платят, мы относимся как-то иначе, чем к тем, за которых не платят? Уверяю вас, мы ко всем относимся одинаково. Поэтому я же вам говорю: если утром ее к нам привезли, значит, к вечеру вы уже можете забирать ее вещи…

— Тридцать пять рублей в день! — сказал Лева.

— Я сейчас позову милицию, — сказал врач.

— Пятьдесят!

— Вот это уже другой разговор… С этого и нужно было начинать. Но больше трех суток я вам не обещаю.

— Хорошо, — сказал Лева, — попробуем уложиться.

И он начал действовать.

Развестись с Ритой оказалось не так-то уж и просто. Несмотря на рассказы обоих супругов о сильной взаимной неприязни, возникшей еще при знакомстве, постоянных изменах, начавшихся в первую же брачную ночь, детях на стороне и ежеминутном остром желании зарезать друг друга, государство в лице заведующего загсом твердо стояло на страже их счастливой семьи и требовало подождать с разводом еще как минимум месяц. Но в данном случае государство, как говорится, не на тех напало. Лева задействовал все свои связи, и в конце концов их с Ритой развели за пять минут. Увы, это были последние пять минут из того времени, которое отпустил врач еврейской больницы… И Лева снова отправился в эту «кузницу здоровья».

— А!.. — узнал его врач. — Любвеобильный родственник вдовы Грудиновкер! Ну что ж, молодой человек, наш коллектив совершил невозможное! Ваша вдова еще дышит. Хотя мы, врачи, считаем, что это совершенно противоестественно.

— Доктор, — сказал Лева, — а нельзя ли продержать ее в этом непривычном для вас состоянии еще пару дней?

— Перестаньте, — сказал врач. — Вы же понимаете, что это невозможно.

— А за сто рублей в день?

— Исключается.

— А за сто пятьдесят? Да чего уж там!.. Я заплачу вам любые деньги!

— Что значит любые? Вы же не будете платить мне двести?

— Буду, — сказал Лева.

— Ну я не знаю, — заколебался врач. — Мы и так влили в нее все лекарства, которые были у нас в отделении… Вот разве что вам удастся достать ей лекарства, которые действительно помогают при ее заболевании…

И Лева достал такие лекарства! Самолет из Америки прилетел с ними в Одессу уже на следующий день, хотя, судя по расписанию, должен был прилететь через день, и не в Одессу, а в Кишинев.

Теперь Лева мог приступать ко второй части своего плана — женитьбе на вдове Грудиновкер. Правда, осуществить ее оказалось еще сложнее, чем первую. Бывшие супруги Рыжак продали все имевшиеся у них в доме предметы второй и третьей необходимости. Несколько раз заходил Лева к заведующему загсом, но тот упирался, при этом неся какую-то ахинею о необходимости соблюдать закон, требующий подождать месяц, и даже о своем отрицательном отношении к взяткам!.. Короче говоря, было ясно, что такого заведующего следует немедленно снимать со своего поста и ставить на его место другого, который, находясь на этой руководящей работе, мог бы действительно принести реальную пользу себе и людям.

Лева продал последние «Жигули» и пошел на прием к главному начальнику всех городских заведующих загсами. Кадровый вопрос был решен уже на уровне секретарши. Но время, отпущенное врачом вдовы Грудиновкер, опять истекло, к тому же на следующий день было воскресенье…

— Нет! — сказал врач, как только Лева появился на пороге его кабинета.

— Да! — сказал Лева. — Еще один день!

— Ну поймите! — взмолился доктор. — С этой вашей вдовой вы и так поставили перед нами непосильную задачу. Это еще счастье, что за ее решение взялся сам академик Шпак, и то при условии, что мы предоставим ему невиданный гонорар и какой-нибудь учебник по медицине! Врачи нашего отделения скормили этой вдове самые дефицитные препараты, которые держали исключительно для себя! Круглые сутки она подключена ко всей мыслимой и немыслимой аппаратуре. Главврач больницы уже не знает, как он будет рассчитываться за электричество!.. Ну почему, почему вы не хотите смириться с неизбежным?!

— Это вам придется смириться с неизбежным! — строго сказал Лева. — Я заплачу вам тысячу! За один рабочий день!.. К тому же еще выходной!..

Врач обреченно махнул рукой.

…В понедельник утром Лева Рыжак с букетом цветов, в новом костюме, с новым заведующим загсом явился в реанимационное отделение.

— Где тут постель новобрачной? — спросил он врача. — Я имею в виду вдову Грудиновкер!

— Ах, вот оно что! — сказал врач. — Ну слава тебе, господи… теперь все понятно. А то я уж думал, может, и вправду бывают такие заботливые родственники… Чуть с ума не сошел. В моем возрасте, знаете ли, трудно менять фундаментальные представления о человечестве…

Все трое зашли в палату.

— Дорогой Лев! — заговорил заведующий загсом, стараясь не смотреть на вдову, окутанную проводами. — Хорошо ли вы обдумали этот шаг?

— Хорошо, — сказал Лева. — Я еще ни один шаг в своей жизни так хорошо не обдумывал!

— А вы, мадам Грудиновкер, согласны ли вы стать женой этого человека?

Вдова, естественно, молчала.

— Боюсь, что она не сможет сказать вам слово «да», — заметил врач.

— Ничего, — успокоил его Лева, — в конце концов, слово «нет» она же тоже сказать не может. Так что для заключения брака этого достаточно.

— Объявляю вас мужем и женой! — быстро закончил заведующий загсом и вышел из комнаты невесты на свежий воздух.

— Все! — сказал Лева врачу. — Отключайте аппаратуру…

— И что же дальше? — спрашивали обычно в этом месте Левиного рассказа его слушатели.

— Что, что… А ничего! — отвечал Лева. — Думаете, померла? Держи карман шире! После такого ухода, таких лекарств и такой аппаратуры?! Пятнадцать лет прошло, а она жива и здорова, как гренадер. Сейчас ей уже за восемьдесят. Развода мне она не дает, живет у меня в квартире и требует исполнения супружеских обязанностей. Риту называет приходящей шлюхой и каждый вечер гонит ее на улицу… В общем, кошмар!..

— А как же ее квартира? — спрашивали слушатели.

— Так это же самый большой кошмар! — отвечал Лева. — Оказалось, что муж вдовы Грудиновкер при жизни был ужасный картежник. Так что ее квартиру сразу же пришлось отдать за долги. Хорошо, что хватило хотя бы на половину. А остальное я до сих пор выплачиваю… Поэтому же я вам и говорю: не ропщите на свою жизнь. От добра добра не ищут. И вообще, запомните раз и навсегда: самые большие в жизни неприятности у человека начинаются именно тогда, когда ему удается наконец осуществить свои самые страстные желания…