Стук молота. Жар печи. Наковальня.
В загоне ждет свои подковы жеребец.
Вдруг в кузне тесной, как исповедальня,
Раздался хриплый голос: «Вы кузнец?»

Кузнец от неожиданности вздрогнул,
На слишком тихого клиента разозлившись.
Не обернувшись даже хоть немного,
Спросил: «А что, стучаться не учились?»

— Стучаться? Не училась, — отвечали.
От наглости такой Кузнец всё бросил
И обернулся. Но слова застряли
В его уме, когда увидел Гостью.

Она стояла в черном балахоне.
— Вы не могли бы выправить мне косу?
Кузнец молчал, словно себя не помня,
А на глаза накатывались слезы.

И вперемежку в голове мелькали
Воспоминания, мечты и планы.
А с непослушных губ его слетало:
— Уже конец? Но я… прожил так мало…

— Да нет, не всё, — сказала незнакомка,
— Мне нужно косу починить. Это возможно?
Кузнец застыл:
- Поправить лишь? И только?
— А так же заточить, если не сложно.

Кузнец на выщербины глянул быстро:
Всё лезвие давно пошло волнами.
— Я сделаю. Но что потом?.. Молиться?
Ведь Вы за мной?
- О, нет! Я не за Вами!..

Взяв онемевшими руками косу,
Переступая ватными ногами,
Кузнец пытался отгонять вопросы,
Что бесконечно в мыслях возникали…

Работа к завершенью подходила.
Кузнец поправил лезвие, как мог,
Затем взял подходящее точило
И, посмотрев на Гостью, произнес:

-Простите, я несдержанный, я знаю!
Но мне не верится, что я держу в руках
Предмет, который жизни забирает.
Оружие, что нет страшней в веках!..

— Оружие? — переспросила Гостья, —
Так ты решил, что я их всех убила?
И, встав в мгновенье ока носом к носу,
Обдала холодом:
- И много ли их было?

У Кузнеца все мысли ускользнули.
— Ну, что молчишь? Ну, сколько? Говори же!
И помолчав немного, вдруг шепнула:
— Ни одного я не убила. Слышишь?

Кузнец молчал, боясь пошевелиться,
А Гостья снова на скамейку села.
— Вы думаете все, что я убийца,
Но это всё лишь ваших же рук дело!

Вы можете убить ради бумажек,
От жадности и злости, ради мести.
Вы убиваете в утробе даже!
Но носите на своей шее крестик!..

Когда же этого становится вам мало,
Вы затеваете бессмысленные войны.
О, люди! Что же с вами всеми стало?
Неужто вам ни капельки не больно?

Вы продолжаете своё кровопролитье,
Себе ни в чем не можете признаться.
И вы теперь во всем меня вините,
Не в силах от убийства отказаться…

А знаешь, раньше я была другая,
Красивой девушкой в прекрасном платье.
С цветами души я людей встречала
И провожала в вечности объятья.

Я помогала им забыть всё, что случилось,
Я утешала их, и я им улыбалась.
Но это было так давно. Я изменилась.
И посмотри теперь, что со мной стало!

С последними словами встав с скамейки,
Она сняла свой темный капюшон.
Кузнец смотрел в лицо. Но не злодейки,
А испещренное морщинами лицо

Старухи. Волосы ее свисали
Запутанными прядями со лба,
А из-под них на Кузнеца взирали
Печальные бесцветные глаза.

Вот, посмотри, в кого я превратилась,
А знаешь, почему? Не знаешь, нет?
Я видела: мать убивает сына,
Брат — брата, и друзей — сосед.

Я видела бессмысленные войны,
Где гибли сотни, тысячи людей!
Я не могла на всё смотреть спокойно
И выла от бессилия! Поверь!

И я надела черный балахон,
Чтобы не видно было крови тех,
Кого я провожала. Капюшон,
Чтобы скрывал все слёзы на лице.

Я больше душам не дарю цветов.
Вы Смертью называете меня.
Но я не убиваю. Я не монстр!
Я просто провожаю вас… Туда…

Взяв косу, в дверь направилась она.
Кузнец ее окликнул:
- Но постой!
Зачем тогда коса тебе нужна?

- Дорога в Рай вся заросла травой…