С каждым наступлением Нового года оживает в памяти эта необычная предновогодняя история из моей жизни, которой я и поделюсь с вами. Эти забавные события в жанре «Комедии положений» произошли давно, в один из праздничных вечеров встречи Нового 1972 года. На всю жизнь запомнился мне самый первый мой красноносый, «Дедушка Мороз».
Демобилизовался я из армии глубокой осенью, и чтобы скоротать зиму до поступления в ВУЗ — вдруг, неожиданно даже для себя, дома, в Казахстане после показа, устроился молодым актером в Областной Драматический Театр (что и послужило поводом для первого поступления весной в родной мой ГИТИС).
Наступило 31 декабря. И только закончился дневной детский новогодний спектакль, как заходит ко мне в гримёрную Председатель Месткома театра Иван Степанович, и с порога выдает «ответственное поручение». Уже вечером, в канун Нового года в костюме и образе Деда Мороза провести важное общественное мероприятие — на автобусе театра, с водителем Колей, развести подарки по списку и адресам, и подарить их работникам театра и их детям.
— Мы на тебя надеемся, Алексей, — важно сказал Председатель Месткома, вручая мне костюм, мешок с подарками и список. Ты у нас человек надежный, ответственный, холостой ещё… и спортсмен — не пьющий… Дело то простое — сделаешь доброе дело, и всё, понимаешь ли ты, гуляй смело — встречай дальше с друзьями Новый год! Да, и вот ещё что, — добавил он с некоторым раздражением в голосе, — тут сейчас Дубов принес и положил в мешок ещё два подарка, супруге своей Анфисе Васильевне и сестре её, которая у них гостит. Купил он им сам два пеньюара импортные, понимаешь — ты, уж, поаккуратнее там с ними, что ли… А то он ещё и записался приехать к ним к последним, понимаешь ли ты, и подарить подарки лично, уже за полчаса до нового года.
— Ладно, разберемся, — сказал я. А я уже знал, что Народный артист и Парторг театра, старик Дубов товарищ шибко вредный, и уж дюже суровый. И хоть как работник новый и молодой, но как-то особо не стал вникать в смысл всего этого «Доброго дела».
— Ничего себе списочек… адресов то сколько, — заметил Коля, немногословный новый водитель театра. Ещё и успеть бы нам, до двенадцати то, — покосился он на внушительный мешок с подарками…
Зимний вечер наступал погожий, и вот, в половине шестого, в хорошем предпраздничном настроении со списком и мешком и выехали мы колесить по городу. Прикинули, что начнем как в списке, сначала с одиночек, семей с маленькими детьми, и у кого вечером спектакль. А уж дальше будем «брать публику» и посерьезнее… Но ни мне, ни Коле, человеку в театре тоже новому — было ещё неведомо что нас на самом деле ожидает впереди в эти ближайшие предновогодние часы. Поначалу всё шло, как и представлялось — по плану, энергично, быстро и даже весело. Но по мере того как время двигалось к накрытию в домах столов и сбору гостей — становилось «всё веселее…». А мне, в шубе, шапке, бороде и валенках — ещё и жарче. Только на другой день я понял, почему как-то особо никто и не рвался браться за это «доброе дело». У нас ведь как — крепки в народе традиции! Почти в каждом доме издавна повелось, а в театре это вообще оказалось просто единой «семейной» традицией: после того как приехал Дед Мороз, всех поздравил, послушал стишок или песенку «любимого чада» на стульчике, подарил из своего волшебного мешка новогодние подарочки — то ему ответно от всей хозяйской щедрой душеньки, как долгожданному гостю, обязательно чего ни то наливают на кухне, или угощают из того, что уже стоит на праздничном столе. А у кого-то ему уже и заранее «нОлито». И как бы тут гость дорогой ни отказывался и «ни брыкался» — хозяева все равно перекроют все отходы и выходы, настоят на своем. А все доводы всегда одни и те же:
— Ну, не-е-е-ет … так не пойдёт! Ты, Дедушка, не того-о-о… Это ты можешь у других отказаться — а уж у нас то даже и не думай… Не-е-ет, ты уж давай-ка уважь нас, хоть раз то в год — а то ведь мы и обидимся, — распинался хозяин…
— Ты что это, Дедушка, хочешь, чтобы у нас Новый год был плохой что ли? Мы то, ведь тебя все почитай весь год ждали, — поглаживая мою бороду, не давала опомниться хозяйка.
— Да и вообще, о чем речь то, — «добивал» хозяин, — вон, до двенадцати часов то ещё далеко… чего там, от одной рюмочки то? Ты уж уважь, дорогой…
И всё, «уломают» Деда! А когда рядом ещё и нет Снегурочки — одному бедному «дедку» никак не отбиться!
Вот у Кукушкиных, например, и детей то нет — но есть теща, Евдокия Кузьминична, которая сама как ребенок ждала, и искренне радовалась и Деду Морозу и заказанному подарочку, который тут же прижала к груди! А после взаимных поздравлений с порога — ей просто невозможно было отказать и в просьбе снять пробу на кухне: «Дошел ли этот окаянный холодец, или нет? И хватает ли соли и чесночку?». И на радостях что: «очень даже «дошел!» — она, суетливо хлопоча, тут же подложила ещё и ложечку хренку. И в один момент налила ещё и стопочку, — а вот попробуй-ка, дедушка, и коньячок то мой, сама ведь делала по рецепту, на перепонках грецких орехов… От второй — я уже наотрез отказался, задохнувшись от ядреной самогонки Кузьминичны, хоть и на орехах…
И Пименовы — тоже оказались люди внимательные и радушные, несмотря на их злую и вредную собачонку, которая, не переставая, противно тявкала, путалась под ногами и всё пыталась трепать полы моей шубы. Но их селедочка «Под шубой» была превосходной, которую хозяева в два голоса, наперебой, нахваливали и предлагали непременно отведать на блюдечке под фужерчик своей фирменной «Пименовки»!
И вот так, адрес за адресом… стопочка к фужерчику — и этак, уже часам к десяти вечера от этого «коктейля», с широким ассортиментом напитков, что припасли хлебосольные хозяева к любимому празднику — от «беленькой» до настоечек, да наливочек, — моя борода из белой и пушистой стала уже какого то неопределенного, несколько, как сейчас сказали бы, «креативного цвета»… А по-простому, как в народе говорят — «сизо-буро-малиновая»… И постепенно, меня уже вполне устраивал только один посох — а рукавички, мешок с подарками и список с адресами уже носил за мной по подъездам и этажам водитель Коля. А заодно, где поддерживал, а где и направлял меня по нужному курсу… Обычно молчаливый Коля, в преодолении трудностей постепенно тоже раскрепостился в новом образе моего верного друга, «Санчо», как я его назвал, и иной раз старался помогать даже и как-то творчески…
К половине одиннадцатого в домах народ уже вовсю провожал Старый год. И мой совсем осмелевший «Дед» тоже уже громко стучал в дверь посохом, или просто гулко бухал валенком, и еще с порога, словно в лесу, громогласно кричал, — ну, и где тут дети? И что мы тут такое этакое будем слушать? Только давайте быстренько, раз и два — и всё… а то у меня мало времени! И на минутку присев на суетливо подставленную родителями табуретку, и ещё не дослушав восторженное дитя на стульчике, с глубоким вздохом неопределенно махнув на чадо рукой, вставал и безошибочно выдвигался к кухне…
А у Чудиновых, для ускорения «доброго дела», уже даже и не стремился на кухню — а ещё в прихожей, сунув хозяину посох, и на стуле, сняв шапку и кивая в такт стишка, вдохновлённому появлением Дедушки Мороза, счастливому чаду, чокался бокалами с хозяевами, и откинув бороду на плечо, закусывал салатом «Оливье», да винегретом, которые трепетно держала перед носом такая же счастливая хозяйка… А сам Чудинов, с широкой улыбкой — держал ещё и соленый грибочек на вилочке, а другой рукой заодно и бережно бороду, чтобы та не падала с плеча. В общем, в основном, хозяева были сознательные, и понимали, что хоть Дедушка Мороз и из сказки — но и «путь то долгий», и что без обеда сегодня «дедушка», и без ужина — а посему, закусить ему не помешает… Да и гость то какой дорогой — будет о чем вспоминать с друзьями весь год!
В начале двенадцатого, у Козловых, в хороводе, уже малость «завёденном» проводами Старого Нового года, конечно же, под песню о ёлочке, мой лихой Дед с шапкой и бородой на боку и распахнутой шубе, резко взял «на грудь» ещё и сольный выход к ёлке. И в резвом вираже, вдруг неудачно наступил себе не то на полу шубы, не то валенком на валенок, — и, хватаясь руками за ветки, игрушки, за воздух, с грохотом и криками рухнул вместе с ёлкой и всем остальным, от телевизора и до стола. При этом, если люстру посох как-то чудом обошёл — то вот приехавшей в гости, куме Козловой, женщине заметной, досталось в лоб крепко! Все тут же возбуждённо загалдели, обсуждая интересные, горячие события — удачно или не очень упал Дед с ёлкой, не ушибся ли, а заодно и шишку кумы, прикладывая кто бутылки с шампанским, кто лед… Куму ещё и хвалили за то что она не пожалела лоб, и геройски закрыла собой телевизор, как амбразуру — а то бы и смотреть всем было нечего в Новый год… Удачно или неудачно — а только праздничный «фонарь» на лбу у кумы от «волшебного посоха» Деда Мороза уже светился вовсю не хуже чем на ёлке, которую радостно восстанавливали всем миром. Всё общее занятие, чтобы скоротать время до основного застолья.
И наконец, по списку оставался последний адрес Народного Дубова и его женщин. И тут обнаружилось ещё и самое интересное и неприятное — что подарков то в мешке уже и не оказалось… кроме детской свистульки-соловья, сабли, да пары хлопушек.
— Не надо было по дороге тебе останавливать автобус, да подвозить нам тех двух веселых барышень, — с досадой качал головой Коля. Я ведь говорил тебе, что не надо нам их брать! А ты всё: «А вот и Снегурочки… мои Снегурочки…». Ты же сам там сзади с ними всё и балагурил — вот сам и подарил, наверное. Или стащили девки комбинашки то, да и всё…
Но и не поздравить Дубовых было просто невозможно — и вот, в половине двенадцатого мы всё же заехали и к ним. Встретившую нас чету, мы с Колей поздравили как можно теплее. А я, в конце, ещё и зачем-то пристукнув посохом, с улыбкой как-то больно игриво подмигнул Анфисе Васильевне, и широким изящным жестом выразительно махнул на выход… И только мы с Колей повернулись туда, куда я показал, не обращая внимания на застывшее в удивлении достопочтенное семейство, — как нас остановил писклявый и нестройный фальшивый «дуэт» Анфисы Васильевны с сестрой Клавдией с кукольными голосами: «Здравствуй, Дедушка Мороз?! А ты подарки нам принес…»
Мы застыли. И только я, медленно поворачиваясь, набрал воздух, ещё не зная, что скажу — как вдруг, мой верный «Санчо» резко «рванул на обгон», чем сразу даже подрос в моих глазах. Я понял, что Николай что-то задумал, и своим неожиданным ответом хочет рассеять нависшие «грозовые тучи»:
— Дык это… — обстоятельно начал Коля, — а подарков то ваших у нас и нету…
— Та-а-ак… — выдохнул набычась Дубов, и смерил нас нехорошим взглядом, — ну, и где же они, подарки-то?!
— А дык их Снегурочка забрала, — твердо и выразительно развел руками Коля.
— Да, она и забрала… поддакнул я, еще не понимая, затею Николая.
— Это как это, Петя — Снегурочка-то забрала? — спросила Анфиса Васильевна у мужа в прежней глупой улыбке.
— А так… — Коля почувствовал свой сольный выход — и даже с моей интонацией, поведал:
— Снегурочка как увидела, что ваши подарки в дедовом мешке необычные, женского содержания — она взяла, да и вынула их…
— Покой… Перебил его Дубов, вплотную подскочив к Коле, — где бельё то моё, — то есть ихнее, рявкнул он и ткнул пальцем на сестер?!
— Да… Где… — загалдели те как сороки вразнобой.
— Дык ведь, Снегурочка то и хочет вам привезти и сама всё и подарить завтра, — с ясноглазой улыбкой и почти с русским поклоном, обезоружил Коля.
А я возьми, да ещё и добавь, — а сейчас в лесу она… с зайцами… и разными там волками… И громко икнул…
В короткой паузе сначала возник тихий нервный смех, неожиданно перешедший в общий хохот, и до слез. Петр Федорович, вдруг резким взмахом оборвал смех сестер, и вытирая слезы, опять насупился. Потом с видом Станиславского — «Не верю!», и хитрым прищуром глядя на нас, налил себе рюмку коньяка, «хлопнул» её, крякнул, и похрустывая огурчиком, сначала повернулся к сестрам, и развел руками:
— Ну, раз уж сама подарит завтра… Снегурочка эта… подождем…
— А тебе, Алексей, уже и хватит, — заодно буркнул он мне.
— Да ведь мне то оно и вообще не надо… — начал было я…
— Ладно, — перебил меня Дубов, — спасибо хоть и на том, «деятели искусстОв»! Разберемся! И идите-ка вы… своим лесом… Ладно уж — с Наступающим!
И через десять минут, благодаря моему верному «Санчо», мой Дед Мороз успел, всё-таки, даже поздравить и коллег в компании, встречающей Новый Год. Но встречать со всеми за столом… уже, увы, не смог — силы покинули «Дедушку», и встретил он этот Новый год уже во сне…
А на другой день, в театре «при разборе полетов», к моему удивлению, Председатель Месткома Иван Степанович, сразу же крепко пожал мне руку, и не только не ругал, но тепло, и даже с некоторым восхищением в голосе похвалил:
— А вообще, ты молодец, Алексей, справился, и до самой «победы» отработал здорово, с огоньком, — рассмеялся он. Но главное, всё получилось хорошо и по людски — люди довольны, и благодарят сегодня! Надо тебе премию выписать, вот что! А с Дубовым… я сам разберусь, — и Степаныч что-то пробурчал себе в усы… Звонил он уже сегодня — и я ему сказал, что Местком купит им такие же подарки, и я сам их привезу, да и всё! Ну, потерялись и потерялись — и Бог бы с ними. А сам и виноват, Дубов, вечно морока с ним — вылез, вот, и теперь со своими «комбинашками»… Что за человек — только общее мероприятие подпортил, понимаешь ты! Если уж ты купил — сам бы и подарил женщинам то своим, или записался бы тогда уж первым что ли… И получили бы спокойно бельё своё… а то нет ведь, обязательно надо выделиться — но главное, ещё и неудобство создать людям на работе… при исполнении…
Светлые и теплые у меня остались воспоминания, связанные с этой необычной встречей Нового года и с хорошими, добрыми людьми — чем я с удовольствием и поделился с вами, дорогие друзья.

*******************
Жаль, что не сохранилось фотографий тех лет, на эту тему, о которой я рассказал — но в нашем семейном архиве нашёлся этот снимок, где мы с супругой Леной на одном из детских новогодних праздников в костюмах Дедушки Мороза и Зимы. Именно те новогодние дни стали для нас ещё и счастливыми по жизни — красавица «Зима» стала и женой, и соавтором-композитором наших творческих работ: песен, романсов, композиций. Ничего не бывает в жизни случайного!