На Профсоюзске были «Промтовары»,
Соседка наша тётя Валя — продавец.
Одежда, обувь, стройматериалы,
Галантерея и игрушки, наконец.

Зашли купить… Не помню что. Резинки?
И мама «зацепила тётю языком».
А у меня из глаз ползли слезинки,
Хоть я их прятала и тёрла кулаком.

«Ты, дочь, чего?». Я горестно молчала.
Мне только бы вовсю сейчас не зареветь.
И дома — то же. Два часа пыталась
Встревоженная мама суть уразуметь.

Вдруг села на диван. Спросила: «Кукла?»
Кивнула я тут, молча в спальню убежав,
От слабости своей мне стало жутко,
Завыла я, к лицу подушку, что есть сил, прижав.

Мне было шесть. Доходы наши знала.
И знала, что в обносках ходит старший брат.
«Двенадцать пятьдесят» цена стояла
Под куклой на прилавке два часа назад.

Щелчок замка… Куда-то мама вышла.
Ну, можно плакать — я теперь была одна.
Ой. На балконе голос мамы слышно.
И слышно, что соседка снизу в долг дала.

От горечи и плакать расхотелось.
Нам лишь бы снова выжить… Куклы на уме?
Но вот в прихожей дверь опять открылась…
С большой коробкой мама… «Это, дочь, тебе».

…Кругом сейчас всё «Монстер хай» да «Барби».
Не стало Катей, Машей, Настей да Анют.
Чего вот только нужно — нет в ломбарде.
На Профсоюзске этого не продают.