У всех есть знакомые (обычно девочки), что какают розами.
В булочную выходят при полном параде.
За полчаса до мужа — встать, макияж нанести, духами попрыскать, ах фея.
Без маникюра жизни нет. Без укладки тоже нет. Вообще нет жизни, только ЗОЖ.
Женщина не носящая серьги должна быть уничтожена.
Брюки — враг секса.
Джинсы — враг человечества.
А физиология не про них вообще.
Они не знают глагола «потеть», что уж там про остальное. А существительное «поры» для них жупел жупелейший.
Кариес! Ааааааааа! ААААААА! Вы это серьёзно?
Ну, как бы, феи имеют тоже право на существование. Лучше б подальше от меня, потому что я человек очень физиологичный. По-стариковски физиологичный.
Кстати, не всегда такая была.
Была как раз фея.
Поэтому отлично знаю, о чем говорю. С первым мужем когда жили, я в туалет ходить дома не могла. По-маленькому тоже. Потому что ж блядь СЛЫШНО ЖЕ. Он же УСЛЫШИТ, как я журчу. Аааа!
Терпела. Или под видом «душа» оправлялась. Включу душик на полную, музыку поставлю, а сама тихонечко так писаю. Шёпотом.
И потом еще полчаса жду, чтоб он поверил в душ. И в радугу.
А он как-то возьми меня да и спроси.
— Слушай. Вот мы год живём. Я чот не понял. Ты вообще срёшь? — интеллигентный бля чувак. Две вышки. Папа замминистра.
Как я концы не отдала — понятия не имею. Была очень к этому близка.
А потом в Турции у меня поправилось это всё. Турки, вообще, при всей табуированности всего чертовски физиологичны и просты. Помогла изрядно когнитивная подушка в виде чужого языка. Их «бок» был мне неприятен, но не до обморока. Не то что наше дерьмо. Вот так потихонечку меня в человеческое и раскатало. Потом я еще родила с трудностями. Потом еще приболела. Потом свекровь плохо приболела. Ребёнок опять же очень воспитывает небрезгливость. И котики. И собаченьки.
Не знаю. Не могу сказать, что небрезгливость что-то хорошее. Но жизнь облегчает и упрощает изрядно. Особенно когда на малой площади живёшь с другим человеком, тремя котами и диким гастритом. Причём, у обоих.
А вот подруженьки у меня есть ещё фейные. Я забываю порой, что при них нельзя о дерьме. Порой троллю. Люблю, знаете, при них подмышку понюхать. Ладно-ладно. Вру. Не такая я уж и живность бесстыжая…
Так я хотела про подруженьку написать, а вышло про себя опять. Исправляюсь.
В общем, была у меня подруженька — Фея Фей. Замужем, как ни странно. Но очень изысканно замужем. В большом доме, с няньками, мамками и тремя сортирами. То есть ей было куда с утра сходить кишечник проветрить, чтоб муж не слышал. А так, всё канонично. Макияж, маникюр, летящая походка, срём сиренью… Если она болела, то сразу сваливала к маме, чтоб муж ее не видел в соплях и температурах. Потом обратно — вся свежая, как тубероза и элегантно похудевшая. Года два они так жили, как эльф и Дюймовочка. Детишек не было, но хотели. И тут фея наша забеременела.
Ну, тоже вся ходила нежная, загадочная, с фотосессиями и милыми платьюшками в кружавах. Меж тем, срок настал уже большой. И упс… произошел конфуз. Обычный для нас с вами, для неё ужас-ужас.
Обоссалась феечка. Причём, не сильно. Так. Подпустила в труселя и сама не заметила. Но на бежевых изящных брючках образовалось пятнышко. И мужик ее (все-таки они пидарасы) не преминул ее ласково подъебнуть. Мол, ну надо же… сынуля наш на мочевой пузырь как ловко давит.
А дело было при гостях. То есть всё усугубилось многократно.
Она в слёзы, в истерику, в туалет, бежать, прятаться, скрываться, умирать… Я мужику кулак показала и за феей в сортир, пояснять что всё ок. Не сцы… Чорд! Точнее сцы, сколько влезет, тебе сейчас всё можно.
Ворвалась в сортир, в общем. Она сидит на коврике, вся в слезах.
— ОН МЕНЯ ТЕПЕРЬ БРОСИТ! Я НИЗКАЯ и ГРЯЗНАЯ!
Блядь! Она серьёзно это говорила. То есть гормоны, беременность, тупопёздность общая — ок. Но она это всерьёз… У меня руки опустились, каюсь. И я понимала, что не найти слов. Нет их у меня. Села рядом, обняла дуру. Помолчала. И тут к нам в сортир принялся биться ейный муж, что-то там втирал довольно нелепое. А она всё плакала и плакала, и было ей стыдно за то, что она не оправдала его надежд на розы и радугу…
Я свалила, короче, оставив их вдвоём.
Разошлись мы в тот вечер очень быстро…
А потом (уже сильно потом) фея мне рассказала. Он ее успокаивать тогда не стал. Он ей штаны ее бежевые и трусы шелковые снял, положил в корзину для белья. Потом затащил ее в ванну, и сам залез и сказал — писай мне на ладонь! Она такая — нет нет аааа я умру умру. Это стыдно и извращение! А он карочи — писай и всё тут… или я щаз так пописаю с лестницы на гостей, что мало не покажется. И писалкой погрозил.
Ну, она от ужаса-то и от общей нервной обстановки расслабилась…
А когда поняла, что никто не умер… Что вот есть она, вот ее муж, вот ее ребёнок в животе, вот их пафосная джакузи, вот их жизнь — тогда и успокоилась. И поняла, что не обязательно быть феей, чтобы быть любимой.
К чему это я?
Не помню… Просто так что ли?
Истории тыщу лет. Она стрёмная. Но она меня до сих пор смешит и воодушевляет.