Мемуары Шелленберга издавались как-то порционно: сначала вдова эсесовца передала их в иллюстрированный немецкий журнал «Квик», где они и вышли в виде серии сенсационных статей (далеко не все) от имени вымышленного полковника Z. Позже мемуары вышли по-немецки уже под настоящим именем автора, а в 1956 году рукопись, проверенная большим знатоком Германии английским историком Аланом Буллоком (он автор двухтомного исследования Гитлер и Сталин") была издана по-английски. Это издание мемуаров Шелленберга более полно и точно по сравнению с немецким, хотя и оно немного сокращено по сравнению с рыхлой и незавершенной рукописью. Именно с этого издания был сделан русский перевод 1991 года (обратите внимание на сроки издания мемуаров в Германии, Англии, России — 1953−1956−1991, то есть, в России мемуары появились спустя 35 лет).
Цитирую знаменательное место о Мюллере из мемуаров Шелленберга:
«Вторым представителем руководящих кругов, имевших явную склонность к России (после Бормана), был Мюллер. Серьезные подозрения относительно искренности его работы против России у меня впервые возникли весной 1943 г. после окончания совещания атташе по делам полиции в иностранных государствах. Мюллер, мои отношения с которым становились все более враждебными, в тот вечер был подчеркнуто корректен и вежлив. Я думал, что это оттого, что была уже почти ночь и он порядком успел напиться, но вдруг он сказал, что желал бы поговорить со мной.
Разговор пошел о «Красной капелле». Он весьма настойчиво стремился выяснить причины, которые крылись за фактами измены, и хотел получить представление об образе мыслей, на основе которых такая измена стала возможной.
— Вы должны признать, что советское влияние в странах Западной Европы нашло распространение не только среди рабочего класса; оно завоевало приверженцев и среди образованных людей. Я оцениваю это как неизбежное историческое явление нашей эпохи, в особенности если принять во внимание духовную анархию западной культуры, в которую я включаю и идеологию «третьeгo рейха». Национал-социализм не более чем куча отбросов на фоне безотрадной духовной пустыни. В противоположность этому в России развивается единая и совершенно не поддающаяся на компромиссы духовная и биологическая сила. Цель коммунистов, заключающаяся в осуществлении всеобщей духовной и материальной м
ировой революции, представляет собой своеобразный положительный заряд, противопоставленный западному отрицанию.
Я провел эту ночь напротив Мюллера, глубоко погруженный в свои мысли. Передо мной сидел человек, ведший борьбу с коммунизмом во всех его разнообразных формах, человек, который в ходе расследования дела Красной капеллы" прилагал все усилия, чтобы раскрыть самые отдаленные ответвления заговора. Какая же перемена наступила теперь! Вдруг он заявил:
— Знаете, Шелленберг, то, что между нами возникли недоразумения, просто глупо. Вначале я думал, что нам удастся отбросить эти недоразумения в процессе наших личных и профессиональных контактов, но это не получилось. По сравнению со мной вы имеете ряд преимуществ. Я из низов: мои родители были бедны. Я был полицейским сыщиком, начал с облав и прошел суровую школу повседневной полицейской работы. А вы — образованный человек, юрист, воспитывались в культурной семье, путешествовали. Другими словами, вы прочно связаны с закостенелой системой консервативных традиций. Возьмем также людей из «Красной капеллы», которых вы знаете, например Шульце-Бойзена и Харнака. Они тоже интеллигенты, но совершенно иного типа. Они чистые интеллигенты, прогрессисты-революционеры, которые всегда стремились достигнуть окончательного решения и никогда не позволяли себе погрязнуть в болоте полумер. И они погибли, веря в возможность такого решения. В учении национал-социализма слишком много компромиссов, и его идеи не могут возбудить такую веру. Идеи же духовного коммунизма в состоянии это сделать. Коммунизму присуще твердо установленное отношение к жизни, которое отсутствует у большинства наших западных интеллигентов, исключая, возможно, некоторых эсэсовцев. … У нас нет настоящих руководителей. Правда, у нас есть наш руководитель — фюрер, но на нем все замыкается. Возьмем толпу, находящуюся в его непосредственном подчинении. Кого вы там найдете? Они дни и ночи проводят в непрерывных ссорах: одни стремятся заручиться расположением фюрера, другие закрепить за собой власть. Несомненно, что фюрер давно уже это видит, но, руководствуясь совершенно непонятными для меня соображениями, по-видимому, предпочитает именно такой порядок вещей для того, чтобы властвовать. Вот в чем его главный недостаток. У него отсутствуют качества государственного деятеля. Как бы я ни хотел думать иначе, но я все более склоняюсь к выводу, что Сталин умеет делать эти вещи лучше. Подумайте только, что пришлось перенести его системе в течение последних двух лет, а каким авторитетом он пользуется в глазах народа. Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете. Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав, и если бы мне позволено было высказаться по этому вопросу, мы заключили бы соглашение с ним в кратчайший срок. Это был бы удар для зараженного проклятым лицемерием Запада, от которого он никогда не смог бы оправиться.
Услышав, что Мюллер высказывает подобные взгляды, я был изумлен. Я нервничал, пытаясь понять, что нужно Мюллеру? Хочет ли он поймать меня в ловушку? Выпивая одну рюмку коньяка за другой, он отпускал такие выражения в адрес гнилого Запада и наших руководителей — Геринга, Геббельса, Риббентропа и Лея, что те, наверно, чувствовали себя в тот момент весьма дурно. Мюллер был живой картотекой, ему было известно все, самые интимные эпизоды жизни каждого из них, и поэтому он сообщил мне ряд забавных деталей. Но все омрачало не покидавшее меня чувство беспокойства. Чего добивался этот человек, которого переполняли горечь и обида, так внезапно начавший раскрывать передо мной свою душу? Раньше никто подобных вещей от Мюллера не слышал. Для того чтобы направить беседу по иному пути, я беспечным и шутливым тоном заявил:
— Превосходно, господин Мюллер. Давайте сразу начнем говорить «Хайль Сталин», и наш маленький папа Мюллер станет главой НКВД.
Он посмотрел на меня, в его глазах таилась зловещая yсмешка.
— Это было бы превосходно, — ответил он презрительном тоном, и его баварский акцент проявился сильнее. — Тогда бы вам и вашим твердолобым друзьям буржуа пришлось бы качаться на виселице.
Странная беседа закончилась, но я так и не понял, к чему стремился Мюллер. Это стало ясно несколько месяцев спустя. Наш разговор происходил как раз в то время, когда Мюллер стал идеологическим перевертышем. Он уже не верил больше в победу Германии и считал единственно возможным выходом из положения заключение мира с Россией. Это находилось в полном соответствии с его образом действий. Насколько можно было судить по ним, его концепция взаимоотношений государства с отдельной личностью с самого начала не была ни германской, ни национал-социалистской, а фактически была коммунистической. Кто знает, сколько людей тогда под его влиянием перешло в восточный лагерь?
Мюллер прекрасно знал, что ему не удалось произвести на меня впечатление. Перемирие, которое мы заключили на один вечер, закончилось. Впоследствии из-за его враждебного отношения я потратил впустую немало нервов и сил. Между нами шла своеобразная дуэль в темноте, причем преимущество было на его стороне. Враждебность его особенно усилилась с конца 1943 г., когда он установил контакт с русской секретной службой, и мне приходилось считаться не просто с его личной неприязнью, но и с тем, что я объект ненависти фанатика.
В 1945 г. он присоединился к коммунистам, а в 1950 г. один немецкий офицер, возвратившийся из русского плена, рассказывал мне, что в 1948 г. видел Мюллера в Москве. Вскоре после той встречи Мюллер умер".
Можно понять беспокойство Шелленберга в тот памятный для него вечер. Как быть, как реагировать на речи Мюллера? Если согласиться, Мюллер может прямо тут же наставить пистолет и арестовать коллегу за государственную измену. Если возражать, тогда сам Шелленберг обязан донести на Мюллера. А где доказательства, что шеф гестапо вообще это говорил? Да и сам Мюллер может легко объяснить свои изменнические речи тем, что давно подозревал Шелленберга в нелояльности, вот и решил его испытать. Но уж после доноса Мюллер стал бы злейшим врагом своего коллеги. Шелленберг выскочил из тисков, сведя все как бы к розыгрышу: «Давайте сразу начнем говорить „Хайль Сталин“, и наш маленький папа Мюллер станет главой НКВД». Что ни говори, но то были интриганы высокого класса.
Можно сомневаться в словах Шелленберга, но они имеют ряд очень сильных подтверждений. Самое важное из них, которое до сих пор нигде не отмечалось, заключается в следующем. В недавно вышедшей книге «Неизвестный Гитлер», в которой основные данные взяты из показаний слуги Гитлера Линге и его телохранителя Гюнше, нет НИ ОДНОГО упоминания о Мюллере — кроме последней страницы! А ведь Мюллер до самого конца, до 2 мая, находился в бункере Рейхканцелярии и все время там был на виду. Более того, он вел дело сбежавшего из бункера личного представителя Гиммлера Фегелейна (27 апреля), женатого на сестре Евы Браун и, таким образом, шурина — родственника фюрера, к тому же его любимца. И именно Мюллер настоял на расстреле негероического эсесовца, что и произошло уже после свадьбы Гитлера с Браун (29 апреля 1945 г.). Ева Браун безутешно рыдала от ужаса потери не просто родственника, но также своего любимца, даже в большей степени, чем любимца Гитлера. И вот Линге и Гюнше, подробно описывая побег, поимку и скорострельный «суд» над Фегелейном, ни единым словом не упоминают при этом Мюллера! Называются десятки других, значительно менее важных нацистских бонз: адьютант Бургдорф, помощник Геббельса Науман, руководитель гитлерюгенда Аксман, начальник связи обервахмистр Адам, называются какие-то местные коменданты, даже нижние эсесовские чины вроде штурмбанфюрера Катуллы (член «суда» над Фегелейном), еще одного слуги Крюгера, секретарш Кристиан, Юнге, Манциарли, личного пилота фюрера Ганса Баура и его шофера Кемпки. Но нигде и ни в каком контексте не упомянут шеф гестапо Мюллер, который в последние дни в бункере играл более чем важную роль. Создается впечатление, что Мюллер — это чуть ли не бывший соратник Сталина Бухарин, имени которого, однако, после 1938 года нельзя было упоминать. Но Мюллер ведь изменил не Сталину, а его врагу Гитлеру. Почему же такое феноменальное замалчивание его имени в книге, специально подготовленной для Сталина? У меня единственное объяснение: подполковник КГБ Парпаров, который переводил материалы допросов Гюнше и Линге, а потом составлял для Сталина книгу, хорошо знал, что вся послевоенная история Мюллера — большой государственный секрет. И что поэтому нельзя делать никаких упоминаний о том, что в последние дни Берлина Мюллер находился в Рейсхканцелярии. Чтобы не наводить лишний раз на мысль: а куда делся этот Мюллер?
Одно время сообщали, что по «некоторым сведениям» группенфюрер СС Генрих Мюллер покончил с собой в бункере Рейхсканцелярии. Что якобы «в час ночи 2 мая 1945 года начальник имперской службы безопасности (эта служба занималась исключительно охраной Гитлера) группенфюрер СС Ганс Раттенхубер, покидая Рейхсканцелярию, предложил Мюллеру идти с ним, но тот отказался, сказав: „Нет, Ганс, режим пал, и я пал вместе с ним“». По другим таким же неопределенным сведениям Мюллер находился в одной из 4 групп прорыва из бункера вместе с Борманом, Гюнше и другими. Впрочем, в этом месте вдруг Парпаров допустил небольшой прокол: он не вымарал фразу Гюнше, в которой ни с того ни с сего вдруг появляется Мюллер:
«Затем Гюнше попрощался с начальником гестапо группенфюрером СС Мюллером. Он тоже отказался от прорыва и решил застрелиться в рейхсканцелярии» (с. 366).
Впрочем, это, пожалуй, не прокол. Фраза о решении Мюллера застрелиться в рейхсканцелярии оставлена сознательно. Именно для того, чтобы снять все вопросы. Невесть откуда вдруг взявшийся в бункере Мюллер кончает с собой, и все вопросы о дальнейшем его местопребывании снимаются.
Выполнил ли это решение Мюллер, нигде в книге не сказано. И это очень предусмотрительно, ибо тело Мюллера никогда не было найдено. Сталину не хотелось, чтобы кто-то шире, чем нужно, знал о Мюллере. Даже он сам. К тому же всегда есть опасность утечки информации, пусть из книги, изготовленной только для него. В будущем утечка возможна тем более. Сталину эта конспирация была точно известна. Вот почему о Мюллере не следовало писать. Но, тем не менее, один раз его имя в «книге Парпарова» «Неизвестный Гитлер» было упомянуто.
А результат утаивания судьбы Мюллера? О послевоенной судьбе шефа гестапо документально не известно ничего.
Из официальных справок:
«В июле-августе 1945 года союзная администрация распорядилась вскрыть все могилы в центре Берлина и перезахоронить трупы. На территории Имперского министерства авиации в отельной могиле был обнаружен труп в форме группенфюрера СС, а в нагрудном кармане было найдено удостоверение на имя Генриха Мюллера, тело было перезахоронено на еврейском кладбище Гроссгамургштрассе. Однако эксгумация трупа 25−27 сентября 1963 года не дала подтверждения смерти шефа Гестапо, было установлено, что останки принадлежат как минимум трем лицам».
Итак, что мы имеем как предварительный итог?
1. Показания в мемуарах Шелленберга о том, что Мюллер уже весной 1943 года вел разговоры о превосходстве коммунистической системы (это было после Сталинграда), а с осени 1943 года установил связь с советской разведкой (после поражения вермахта под Курском).
2. Отсутствие трупа Мюллера.
3. Полное замалчивание пребывания Мюллера в бункере Гитлера в книге, приготовленной для Сталина. Первый раз Гюнше упоминает о Мюллере в конце книги, когда речь идет о 2 мая, дне прорыва из бункера. И упоминает только в контексте решения Мюллера застрелиться в бункере.
4. Мюллера усиленно разыскивал Моссад, но его усилия ни к чему не привели. А ведь, например, Адольфа Эйхмана нашли в Буэнос-Айресе, выкрали и доставили в Израиль для суда. Мюллера достали бы из-под земли в любом месте, но не в Москве. Не было никаких сведений о Мюллере и в центре Симона Визенталя по поиску нацистских преступников. Любопытно, что если советские официальные лица не раз говорили о необходимости розыска, например, Бормана, даже после того, как его останки были опознаны, то они никогда не говорили и не требовали поиска Мюллера.
Все это в высшей степени подозрительно и заставляет нас склониться к мнению, что Мюллер бежал и оказался в Москве.
Возможен ли был в принципе такой идеологический «оверкиль»? Вполне. И он не раз происходил, причем в обе стороны. Например, все руководство да и «рядовой» состав Союза немецких офицеров, состоящего из пленных вермахта, действовавшего в тесном контакте с советскими спецслужбами, превратился из ярых нацистов в столь же пламенных коммунистов, выступивших под антифашистскими лозунгами. Таким был председатель Союза генерал Вальтер фон Зейдлиц Курцбах, германский генерал, председатель антифашистского Союза немецких офицеров и зам. председателя Национального комитета «Свободная Германия», бывший член НСДАП Луитпольд Штейдле, германский офицер, полковник вермахта, после пленения — один из основателей Союза немецких офицеров и заместитель председателя этого союза, после войны — политический деятель ГДР.
Командующий 6-й армией фельдмаршал Паулюс в плену, опасаясь раскола Германии на части, считал лучшим выходом присоединение Германии к СССР в качестве еще одной союзной республики.
Многие деятели вермахта, в прошлом нацисты, получили в ГДР хорошие посты. Например, генерал фон Ленски получил должность в Политбюро, а полковник Адам — пост в Социалистической единой партии Германии.
В германском нацистском лагере самой заметной и зловещей фигурой оказался Роланд Фрейслер (1893−1945), председатель Народного трибунала в Берлине, «судья- вешатель». Он был добровольцем во время 1-й мировой войны, 5 лет находился в плену в России (в Сибири), стал членом РКП (б) и комиссаром, выучил русский язык. Не было, может быть, более ярого нациста, чем этот бывший большевик.