Во второй половине двадцатого века
Вырастает заметно цена человека.
И особенно ценятся мёртвые люди.
Вспоминают о каждом из них, как о чуде.
Это правда, что были они чудесами,
Только, к счастью, об этом не ведали сами.
Но живые в цене повышаются тоже,
Это знают —
Особенно кто помоложе.
Дескать, я человек —
Наивысшая ценность.
Но, прошу извинения за откровенность,
В лисах ценится хвост,
В свиньях — шкура и сало,
И в пчеле почитается мёд, а не жало.
Человеку другие положены мерки,
Целый мир называет его на поверке.
И цена человека —
Неточный критерий,
Познаваемый только ценою потери.
Велика ли заслуга —
Родиться двуногим,
Жить в квартире с удобствами,
А не в берлоге?
Видеть мир, объясняться при помощи речи,
Вилкой с ножиком действовать по-человечьи?
Тех, кто ценит себя, я не очень ругаю,
Но поймите — цена человека другая!
1965