Деревенские свадьбы в корне отличаются от городских: размахом, традициями, количеством выпитого самогона. У нас женятся на широкую ногу. Строят шалаши на триста человек, коптят индюков и нанимают самую лучшую хозяйку. Та, подпоясанная двумя полотенцами, управляет, присаливает, помешивает, курсируя между котлами и снимая пробу то с осетрины, то с лежней, то со слоеных пирогов.
Так выходила замуж моя одноклассница. Отец, готовясь к торжеству, похудел с пятьдесят четвертого размера до юношеского и даже смог поместиться в свой «парубоцкий» костюм. Шалаш украсили коврами и иконами. Лавки накрыли тканными дорожками. Тамаду выписали из Борисполя. Родственники летели из Магадана, Владимира и Перми. Над стокилограммовым тортом трудились в две смены кондитеры хлебокомбината 1. Мясо жарилось, голубцы кипели, и музыканты настраивали инструменты.

Рано утром жених зашел в дом и боязливо объявил:
— Я передумал жениться!

Теща забегала и запричитала:
— Как? Вот уже и визажист паркуется, и каравай привезли, и холодец застыл, любо дорого глянуть. Не дури! Люди засмеют! Это просто нервы.

Невеста, заслышав новость, упала в обморок. Тесть молча опрокинул стакан. Приехавшие из Магадана с постными лицами жались к двери. Потом всей толпой принялись уговаривать, убеждать, умолять, и свадьба состоялась. А через год он все-таки ушел. После скандалов, измен и недетских страстей. Сваты с трудом смирились с разводом и еще три года отдавали свадебные долги.

Моему хорошему знакомому родители не разрешили поступать в духовную семинарию. Сказали: «Вот закончишь сельскохозяйственную академию, получишь нормальную профессию и тогда на все четыре стороны». Он академию закончил и сошел с ума.

Дальняя родственница в семнадцать лет собралась замуж. Мама опрометчиво заявила «только через мой труп», а та побоялась ослушаться. Сейчас «послушной» дочери семьдесят лет. Замуж так и не вышла, живет в маленькой двухкомнатной квартире вместе с сотней персидских котов.

Наш бесшабашный сосед поймал в лесу лисенка и посадил в кроличью клетку. Тот долго скулил, отказывался от еды, бросался на железные прутья, а через две недели сдох.

Каждый, занесший ногу над порогом, должен его переступить. Любой, купивший билет, обязан уехать, а не остаться из жалости либо чувства вины. Всякий, взявший курс на север, не имеет права по чьей-то приходи дрейфовать на юг. Рыба ищет где глубже. Желуди были хороши, пока не испекли хлеб. Невозможно заставить птицу ползать по-пластунски и танцевать твист. Нереально удержать ветер и законсервировать хорошую погоду. Не дать кому-то родиться либо умереть.

Мы не в праве кого-то удерживать, шантажировать, надевать кандалы, взывать к совести и здравому смыслу. Уходящим — семь футов под килем. Остающимся — поскорее встретить тех, с кем воистину по пути.