Как всякая нормальная женщина, имеющая свой дом, моя мама обожала создавать в нём уют. Занавески, покрывала, дорожки, милые фарфоровые безделушки, даже мои детские игрушки, две большие куклы — Вика и Женя и огромный жёлтый мишка, принимали в этом самое активное участие. И, конечно же, комнатные цветы, которые занимали весь очень длинный и широкий подоконник. Окна нашей комнаты, как и почти все окна коммунальной квартиры выходили на север и цветам едва хватало солнышка, даже, на подоконнике.
Я очень хорошо помню, что среди цветов была герань душистая, алоэ, герань, которая цвела, цикламен, как говорил папа, в ассортименте — белый, розовый и бордовый, ещё какой то цветок с очень красивыми многоцветными листьями, он довольно редко радовал нас не слишком красивыми бледно розовыми цветочками с жёлтыми сердцевинками, названия которого я сейчас и не вспомню, а потом…
Потом появилась Её Величество, Глоксинья.
Появилась она у нас после того, как мама зашла вместе со мной к своей новой знакомой то ли за рецептом какого то салата, то ли за номером телефона. Мы только успели снять обувь и сделать несколько шагов в комнату, как мама, замерла от восторга и изумления, почти на пороге. На круглом столе, накрытом гобеленовой скатертью (и стол, и скатерть, в соответствии с тогдашней модой) в глиняном цветочном горшке, стилизованном под плетёную корзину произрастало чудо — на маму смотрело десятка полтора очень крупных и очень красивых пурпурных цветков, похожих на гигантских размеров колокольчики на коротких ножках в обрамлении изумрудных листьев-лопушков.
Мама стояла, как заворожённая, не в силах произнести ни слова. Приятельница же её, польщённая произведённым эффектом, не дожидаясь маминых уговоров и просьб, просто и душевно сказала маме:
-Валюша, я обязательно дам тебе отросток, но не сейчас, а по осени, когда он отцветёт.
Я не помню, как мама дождадась той самой осени, но однажды, вернувшись из магазина, кроме сумки с продуктами она держала в руках, словно огромную драгоценность, листок-лопушок. Мы налили в маленький стаканчик водички, предупредили папу, чтобы он аккуратнее открывал и закрывал шторы на окне, Потому, как там поселился маленький «гадкий утёнок,» который, при удачном стечении обстоятельств обещает обернуться «прекрасным лебедем» и стали ждать появления корешков, дабы посадить листочек в цветочный горшок.
Главным «смотрящим» за всем происходящим Людка, естественно, назначила себя, с маминой оговоркой, строго-настрого запретившей трогать листочек, а тем более вынимать его из воды, дабы не повредить столь хрупкую драгоценность. Каждое утро, Людка насколько ей позволяла толщина стекла внимательно исследовав место среза печально сообщала родителям, что изменений, пока, нет.
Но, однажды, несмотря на стекло и воду, ей удальсь разглядеть крошечный тоненький, почти прозрачный волосок.
-Ура! Мамочка, корешок! — задыхаясь от счастья закричала Людка.
Мама прибежала из кухни, чуть не со сковородкою в руках, на которой были сырники — завтрак готовила. Папа, едва побрившись, пришёл из ванны с полотенцем в руках и оценив своим орливым взором «сидельца» сказал, что, это не просто какое то волокно, а определенно, корешок.
-А когда будем сажать его в горшочек? — выпалила нетерпеливая Людка.
-Подожди, «Кошка», ещё не скоро… Сначала вырастет много корешков, целая «бородка.» Они должны стать сильными и длинными, чтобы сами могли и за почву держаться, еду и воду из нее добывать, тогда и сажать будет можно.
Много дней подряд «пора-не пора» Людка приставала к родителям, Наконец, они, решив, что пора, посадили листок в землю, а через какое то время (так, оказывается, надо) срезали листок, оставив на поврхности лишь маленький комелёк, убради его в темное место и едва поливали раз в неделю.
В один прекрасный день, достав из темного угла горшок, чтобы в очередной раз полить своего «гадкого утенка,» мама обнаружила засохший комелек, который лежал в цветочном горшке, как опавший прошлогодний листок, невесть откуда занесенный сюда вездесущим ветром. Чуть не плача, мама стряхнула засохший тлен из горшка и, пока не проснулась я, чтобы избежать ещё большей истерики, уже с моей стороны, попросила папу убрать горшок — может, ещё сгодится — на антресоли.
Прошло не меньше двух месяцев с того злополучного дня, пока мама, совершенно случайно, не встретила ту самую знакомую на улице.
-Ну, как там, «наш малыш»? — не преминула она поинтересоваться судьбой своего отросточка.
Мама, со слезами в голосе рассказала ей печальную историю несостоявшегося цветочка.
-Не извиняйся, Валюша, это я виновата, плохо объяснила… Скажи, а горшок ты выбросила? — спросила приятельница.
-Нет, а что? — удивлённо спросила мама.
-Тогда, беги домой, может быть, ещё не всё потеряно!
Мама ураганом влетела в квартиру, загнала ничего не понимающего отца на антресоли, который с большим трудом в коридорной полутьме отыскал горшок, а спустившись, с ним в руках, выдохнул, еле слышно:
-Мать, он, кажется, живой!
При дневном свете из земли на нас смотрел крохотный тонюсенький стерженёк серо розового цвета, как обломок самого тонкого вязального крючка, воткнутого туда каким то шутником…
Выхаживали «дитя,» чудом оставшееся в живых, всей семьёй.
А, красавица, оправившись от беды и набрав силу и стать одарила нас букетом из СЕМНАДЦАТИ цветков, которые расцвели одновременно!
К пущей радости и гордости всей семьи… И, к великому маминому, счастью!
А Лодка с восторгом глядя на первый, из распустившихся, бутон, вне себя от восхищения, широко, по детски всплеснув руками, воскликнула:
«Так вот ты какой, Цветочек Аленький!»