На сердце бью тату непуганого детства, —
я маму не забыл и, густо матерясь,
которой, кто жила с собачкой по соседству,
на щёчки ямки бью, а на ладошки грязь.
Татуировку бью непуганого детства, —
бью красных чаек крик и моря мёртвый штиль.
Хотел велосипед, достался по наследству,
но старый миокард лишь колесо вместил.
Татуировку бью непуганого детства, —
билет в кино за пять, за десять пирожок.
За двадцать, в первый ряд, билет был не по средствам,
пломбир купить карман дырявый был чуток.
С непуганого бью мальца татуировку, —
войнушку, белых горсть и красных до хера.
Ромашкам не рубил их нежные головки,
но громче всех кричал «Бей белых!» и «Ура!».
С непуганого бью мальца татуировку, —
на чёрный с маслом хлеб бью сахара песок
и десять жадных ртов, и шёпот снизу робкий,
чей оттолкнули рот, не дав лизнуть кусок.
С непуганого бью мальца татуировку, —
из носа хворь торчит, полощут грусть зрачки,
набью сердечка дрожь, с которой у торговки
таскали на углу с тележки пирожки.
Всё гуще матерюсь и муху-цокотуху
огромную, как слон, убью в ручном бою,
но детству наплевать, оно ни сном ни духом,
спит крепко далеко, спи баюшки-баю.