Понедельник, как всякое начало недели принял старт и стал набирать обороты: сначала робко и медленно, потом всё быстрее и увереннее, и в конце концов заработал четко и равномерно, как хорошо отлаженный механизм.
Прозвенел звонок на первый урок. Учителя и ученики разошлись по кабинетам. Одни — «сеять разумное, доброе, вечное,» другие — это «разумное, доброе, вечное» впитывать «токмо, пользы для…»
А, директор школы, Николай Юрьевич, удовлетворённо потёр руки — «запуск очередного полёта» под названием «обычная учебная неделя» прошёл в штатном режиме. А теперь, можно и к себе в кабинет — чайку попить…
Проходя через канцелярию, в которой кроме его заместителя по Обеспечению Безопасности Елены Игоревны и секретаря Людмилы Алексеевны никого не было, он сказал бодрым голосом:
-Девушки, перерыв. Чайку попейте. — и вошёл в свой кабинет. Девушкам два раза повторять было не надо, поскольку они и сами хотели совместить приятное с полезным: короткий отдых с чаепитием.
Чайные пакетики опущены в кружки, залиты кипятком, и вот уже, Лена и Люда с удовольствием пьют чай с халвой в шоколаде.
А поскольку Николай Юрьевич справедливо рассудил, что в обществе дам чай пить намного приятнее, да и им веселее, вышел со своей кружкой и присев в канцелярии на свободный стул, обращаясь к своему секретарю, сказал:
-Знаешь, Людмила Алексеевна, мы вчера в женой были в церкви, что у нашего дома, подавали записочки с помином «О здравии» и «Об упокоении. -Васильевну я вписал (мама Л.А. — Валентина Васильевна, на тот момент, покойная, тоже, при жизни, несколько лет проработавшая с Николаем Юрьевичем, о которой он очень часто вспоминал с неизменной теплотой и нежностью). А, вот, как твоего отца звали, извини, не смог вспомнить…
Сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, и тем самым, не обидеть директора, и видя что Лена из последних сил борется со смехом, Люда, как можно спокойнее спросила:
-Николай Юрьевич, а как Вы меня сейчас назвали — и с хитрой улыбкой посмотрела на директора.
-Людмила Алексеевна… А, что? — всё ещё не понимая, в чём подвох, так же спокойно ответил он.
-Так, как же звали моего папу? — уже не в силах сдерживать смех, едва внятно задала она, почти, риторический вопрос.
Хохотал Николай Юрьевич так, что кружку с чаем, во избежание расплёскивания на костюм, рубашку и галстук прищлось срочно поставить на стол.
Смеялись, все троё. Да что, там, смеялись, буквально, рыдали до слёз!
-Вот это я, конечно, выдал, — говорил он потом несколько раз в течении дня.
-Прямо, на правах анекдота, — мысленно возвращаясь к утреннему чаепитию и оценивая, теперь, уже, со стороны, всю комичность ситуации.
Они, потом, много раз вспоминали этот случай, веселясь от души: «Чего в жизни, только, не бывает!»