Наша жизнь богата на неожиданности. И сложна до необычайности. Но как понять некоторые вещи, которые мы воспринимаем не сознанием, а каким-то шестым чувством?
Это даже не знание, а слабое ощущение, которое хочется передать тому, кто рядом, а слов для этого не найти.
Многие такие оттенки нашей жизни разобрали на составные части философы. Но философия интересуется глобальными проблемами или же общечеловеческими. Для человеческих проблем существует еще такой жанр, как аналитика.
Но поскольку я всего-навсего желаю передать свои ощущения по одному вопросу, то не стану называть это ни философией, ни аналитикой. Пусть это будет просто — заметка на память.
Сейчас я пытаюсь сформулировать для себя, а заодно и для вас, что такое копиистика или подражание. По живописи или по работе копировальной машины вопросов не возникает. В первом случае художники копируют картины, чтобы понять технику известного автора, во втором — происходит механическое копирование документов.
Меня же интересует копиистика духовная. Что же это такое? Представьте, появляется какая-то интересная идея, которая дает свои плоды. И, когда плодов становится столько, что ветви идеи уже не могут выдержать их тяжести, возникает еще огромное количество идей, перепевающих оную. Создаются они с желанием приобрести такую же популярность.
Как пример могу привести поток произведений, написанных в жанре фэнтези. Сначала был только Толкиен. Теперь его идеи настолько растиражированы, что уже потеряли всякий первоначальный смысл. В этих произведениях есть все атрибуты — сказочные существа, драконы, мечи и перстни, есть все, но только души нет. Потому что начали создаваться уже копии на копиях, выхолащивая постепенно весь смысл идеи и оставляя только внешний антураж. С одной стороны — это популяризация, но с другой… Почему же так случается? Мне кажется, что это зависит от желания как можно быстрее урвать свой кусок от популярной находки автора, а потом — хоть трава не расти.
Не успели все книги о Гарри Поттере выйти из печати, как появилась уйма жалких подделок. А ведь в этой книге суть не в форме, а в содержании и характере героев. А герои там изумительно выписаны. Потому что писались они человеком, который прекрасно знает детскую психологию. Но, копиист обычно на таких мелочах не задерживается. «Подумаешь, находки, — говорит себе он, — да я лучше смогу», — не понимая при этом, что не нужно ни лучше, ни хуже…
Что выстраданная вещь уже есть, и что бы он там не настраивал на чужой основе, все рухнет, потому что фундамент создан не для его экспериментов. Потому что вибрации, запущенные настоящим автором идеи, все равно разрушат его замки, построенные из кое-как слепленных кусков. И выставит он себя вместе со своим «лучше» посмешищем перед людьми, понимающими толк в литературе.
Ну, а кто не понимает, будут зачитываться. Как и происходит сейчас с книгами Донцовой и прочих писательниц, ударившихся в «иронический детектив». Они уже забыли, что идея этого детектива принадлежит польской писательнице Иоанне Хмелевской. И что образ ее литературной героини — это ее образ. И как бы не происходило тиражирование этого образа, он будет только приобретать гротесковые черты.
Вот эта тонкая грань между подлинником и копией зачастую сразу не определяется читателем. И только после прочтения книги (если он знаком с подлинником) возникает ощущение обмана и унижения. Читателю начинает казаться, что над ним просто посмеялись. Но — повторюсь — только в том случае, если читатель воспринял уже идею из первых рук. А если нет — то он и останется почитателем Донцовой или группы авторов, родивших мутанта Таню Гроттер.
Представьте себе картину Леонардо Да Винчи «Джоконда» и ее лубочное растиражированное эго. То же самое происходит и с литературой. Но почему-то то, что так громко называется китчем в изобразительном искусстве, в литературе проходит незамеченным. И искаженные копии великих произведений обсуждаются критиками точно так же, как если бы они были подлинниками.
Литература — вообще та область, которую давно уже передали в массы и перестали считать искусством. Возможно, это следствие всеобщей грамотности. Потому что теперь каждый грамотный человек может опубликовать свои вирши в Интернете или издаться за свой счет. И если ничего не изменить в создавшейся ситуации, то скоро литература умрет как жанр. А читатель будет получать привычную для него жвачку, являющуюся бледным отражением настоящей литературы, и, не получив ничего для ума и сердца, тут же забывать прочитанное. Время провел — и слава богу.
Я уже не говорю о том, что это касается не только литературы. И кино, и театр тоже страдают тиражированием. Даже сайты Интернета выстраиваются на чужих идеях и пытаются заработать на них. Почему-то все это вызывает у меня одну ассоциацию — Твигги. Одна единственная болезненная худосочная супермодель, актриса и певица Лесли Хорнби. И через пятьдесят лет мы имеем эпидемию анорексии.
Может быть, я сейчас пишу манифест от имени всех творцов, от людей, умеющих создать что-то свое, чьи голоса тонут в шуме «творческой толпы». Пусть будет так. Но, поверьте, в веках остаются не копии, а подлинники.