Эта замечательная фраза, гуляющая в социальных сетях, у ташкентцев вызывает, как подозреваю, особый восторг. Потому что нет жителя нашего города, который не мог бы рассказать захватывающую, исполненную интриги и неожиданных поворотов сюжета сагу о своей поездке в такси.

«Только в Ташкенте ты ловишь такси, двадцать минут торгуешься, а потом еще и дорогу показываешь!»
«Только в Ташкенте договариваешься с таксистом за 6000 сумов, а по дороге предлагаешь „5000 сумга оборасими!..“»
«Только в Ташкенте автоинспекторы прячутся за столбом или за кустами…»
«Только в Ташкенте увидишь надпись на машине по толстому слою грязи пальцем: «Зато душа чистый!..»

И, может быть, не «только в Ташкенте», но в нем уж точно, — почти каждая поездка в такси превращается для пассажира (по крайней мере для меня) в очередной урок жизни. А какие тонкие психологические наблюдения, какие меткие замечания, касающиеся… Господи, чего только не касающиеся. Если у Федора Михайловича «провинциал уже по натуре своей должен быть психологом и сердцеведом», то говоря о ташкентских таксистах, смело можно добавить: еще и — философом, политологом, историком, законоведом, футурологом, экономистом, спортивным обозревателем, а иногда даже и искусствоведом.
На таких тонко чувствующих художественных натур за рулем почему-то особенно везет одной моей приятельнице.

«…- Можно вам вопрос задать? Вот почему мы вначале слышим гром, а потом искры?
— Наоборот…
— Да, наоборот, вначале искры, потом гром?
— Потому что скорость света больше, чем скорость звука.
— Точно! Логично-то как! Вот ты смотри, аксиома какая… (Смотрит на небо.) В бой роковой мы вступили с врагами, темные тучи над нами гнетут! Дождь будет!..»

— Обожаю людей, которые в свои 150 лет задумываются над чем-то большим, чем только деньги, — резюмирует моя приятельница…

«…- И вот, мадам Бадамзар, хочу я вам пожаловаться на свою жену. Передали мне ведро черешни. Я ей принес, она говорит — неси четыре кило сахара, сварю варенье. А я припрятал для себя двадцать тысяч… Что делать, вытащил, пошел, купил сахар. Принес, лег у телевизора и уснул. Просыпаюсь — варенье готово. На следующий день мне еще ведро черешни передали. Жена опять радуется: купи, говорит, еще сахара. А я ей говорю — да вы ж меня так разорите! Все заначки мои конфисковали.
— Да, безобразие. Но зато зимой будете варенье кушать.
— Да я не ем сладкого. Я уйгур. Я острое люблю.
Помолчал.
— Но знаете, вот это варенье, жёлтая черешня с красной, — вообще замечательно получилось!..»

В этой прелестной истории от Олеси Цай мне больше всего нравится, конечно же, «мадам Бадамзар»…К слову, любая из столичных дам подтвердит: если водитель сделал вам комплимент, то это уж точно от всей его щедрой души. От кого еще, например, как не от любезного таксиста услышишь накануне 8 марта:
«Хорошо выглядитесь! Когда молодая были — наверно, ва-абше красивый были!»
И сразу такое весеннее предпраздничное настроение…

Или вот такое проникновение орлиным взором в самые глубины души пассажирки (ну у кого могло бы оно не оставить на целый день удивительно теплое чувство?..):

«…- Садитесь, довезу. Здесь, на Дархане живете?
— Да.
-Дархановских женщин сразу видно. Они такие… (поискал слово и нашел лишь самое привычное) — богатые. Вы, наверно, тоже богатая?
— Я?.. Ну посмотрите — что на мне надето, какие украшения…
— Э-э, это ерунда, это скромность… Для такси зачем наряжаться? А вот когда вечером ужин-мужин, банкет-манкет, — тогда, наверно, и платья, и брильянты!..»

(Похоже, это был намек-шнамек?..)

«Только в Ташкенте правильный узбекский язык — это „Э, ты чё ваще чумайман!“»…

О, язык — это отдельная песня. Когда случается проезжать мимо Госпитального базара, всегда вспоминаю, как однажды на этом маршруте мне без умолку декламировали рубаи Навои на тюрки, тут же на ходу переводя на русский своими словами… А один из самых ярких врезавшихся в память моментов искреннего восторга — когда однажды моего водителя подрезал на большой скорости другой джигит, и у моего вырвалось со всей силой неподдельного чувства:
— Биспардонный ищщак…
Клянусь — дословно.
(Друг прокомментировал мой рассказ об этом в Фейсбуке: «Да он, должно быть, наш, филфаковский!»…)

Ташкентские таксисты могут не знать маршрута и места назначения. Но во всем остальном они практически не ошибаются. Вот один из них рассказывает о своем соседе — высоко… ну о-очень высокопоставленном чиновнике:
«- Ведь, если разобраться, он — несчастный человек. Вы только подумайте: что такое чайхана — он не знает. Что такое свадьба — он не знает…»

Я допускаю, что этот водитель, так глубоко сочувствующий своему соседу-начальнику, в свою очередь может не знать многих радостей, доступных всемогущему «катта». Но в том, что система его жизненных ценностей глубинно верна и нравственные ориентиры в корректировке не нуждаются — не сомневаюсь.

«…- У меня, знаете, сын сантехником работает. Недавно у одной женщины раковина засорилась, и оказывается — там кольцо золотое, представляете! Вот она обрадовалась! Столько его искала, говорит!..
— Да, вот это история! Другой на месте вашего сына мог бы и присвоить это кольцо.
— Э-э, нет, вы что! Боком видит!..»

Да, я согласна. Обязательно выйдет боком.

«…- Как машину купил, теперь я в своем районе и скорая, и милиция, и пожарная. В любое время суток звонят: туда надо, сюда надо, приезжай скорее. А как откажешь? Для чего еще покупать машину, если не помогать людям? Вот, недавно восемнадцать человек в одну машину посадил и вывез за город…»

А знаете, кажется, я поняла, почему у нас органично вошел в язык — и в русский, и в узбекский — неологизм «таксовать», «таксует», — но зато практически не услышишь слова «бомбила», — замечали?.. Любопытный показатель. Вполне репрезентативный, как сказали бы социологи.

Социологический термин, между прочим, прозвучал не случайно.
Вспоминаю сентябрь прошлого, 2016-го года. Сажусь в машину, называю адрес. Тронулись. Я занята своими мыслями, водитель своими, — едем в полной тишине. Вдруг он произносит, обращаясь явно не ко мне, — скорее всего, в ответ собственным размышлениям:
— Ну что, дом у нас построен, фундамент хороший… Теперь главное — чтобы нормальный человек пришел.

Что это, как не vox populi, выявленный путем нечаянного «полевого опроса»?..

Ташкентские такси… Житейские университеты на колесах… Можно вспомнить множество связанных с этими поездками забавных историй, снайперски-метких реплик, перлов здравомыслия и рассудительности или казусов почти анекдотических. Но в целом -проступает для меня за всей этой городской мозаикой что-то важное, позволяющее более явственно ощутить дыхание времени, лучше расслышать некоторые «акценты» нашей жизни. И, быть может,-отчетливее осознать свое место в ее нынешних реалиях.

«- До театра Навои, пожалуйста.
— Ориентир дайте.
— Ну… театр Навои! Где ЦУМ!
— Ориентир дайте.
— О Господи… Выставочный зал там напротив!
— Ориентир дайте.
Вмешивается пассажир, сидящий сзади, объясняет водителю что-то по-узбекски, кажется, упоминая министерство иностранных дел.
— А-а. Ну так бы и сказали — опс блайн (офис „Билайн“ — Л.Ш.)».

Этот хорошо одетый парень за рулем, явно местный, не областной, все время поездки безостановочно жевавший жвачку, — ровесник того, который на просьбу довезти до старой Консерватории ответил, что знает только новую.
— Странно, обычно кто знает новую Консерваторию, тот и старую знает.
— А я не советский. Я узбекский.

Все правильно: на его двадцатипятилетнем веку многие учреждения поменяли адреса, и старого здания Консерватории он уже не застал. Зато предыдущий диалог — на мой взгляд, страшен.
«- Театр Навои? Ориентир дайте»… И это, увы, — тоже некий красноречивый показатель…

Еще одна памятная мне поездка была довольно длинной, в другой конец города, — а потому и более обстоятельным получилось «выяснение отношений» с молодым парнишкой-водителем. Договариваться о цене и вообще объясняться пришлось буквально на пальцах, -причем он не перестает удивляться, что я совершенно не знаю узбекского, и даже, похоже, не верит, думая, что притворяюсь. В свою очередь, по-русски говорит примерно так же, как я на государственном.
Едем, пытаемся все-таки как-то общаться -и по дороге открываем все новые поводы для взаимного удивления. Наконец мне приходит в голову выяснить, что он знает о мире за пределами Узбекистана. И задаю самый дурацкий вопрос из возможных:
— А ты про город Париж слышал?
— Ийе.
— Где находится?
Минутное раздумье.
— Амэрика?..
У меня вырывается с ужасом:
— Боже мой!.. Кого вырастили!..
И тут этот мальчишка поворачивается и дает мне спокойный и убедительный урок мудрости:
— А мне не надо.

Он прав. Ему не надо. Он в шестом классе собирал хлопок, а его учитель географии тоже в свое время собирал хлопок, а теперь этот парень географией и многим другим больше не интересуется, — чтобы таксовать, ему это не надо. Скорее это мне зачем-то надо, чтобы ему было надо. И зря на меня обрушился народ в социальных сетях, когда я написала об этом случае. И анекдот об эмигрантке, жалующейся: мол, двадцать лет в Нью-Йорке живем, а эти местные до сих пор русский не выучили, — тоже вспомнили зря, он тут ни при чем. Да, многие годы жизни в столице Узбекистана мне не приходилось общаться с людьми, совершенно не говорящими по-русски, учить же узбекский до сих пор насущной необходимости не было просто в силу моей профессии. Да и ныне русский язык здесь на бытовом уровне вполне востребован. Нет, не тем поразила эта встреча, что говорили с моим юным знакомцем в буквальном смысле на разных языках.
…"Летят вдвоем через Вселенную две неопознанных галактики… Как поместились в одном такси?"…
Вот об этом и был мой рассказ. И было ключевое слово в нем, прозвучавшее вполне отчетливо, но почему-то моими комментаторами не услышанное. «Взаимное». Взаимное удивление, взаимное непонимание, — но и взаимное открытие миров друг друга, и обоюдный — если не интерес, то любопытство. И как знать, может быть, не только мне преподнесла та поездка очередной жизненный «урок на колесах». Вдруг да однажды, при случае, мой водитель, которому сейчас пока «не надо», вспомнит тот наш разговор и все-таки захочет выяснить, где же находится город Париж? А заодно поинтересуется и еще чем-нибудь из упущенного в школьные годы… Ведь и я ловлю себя на том, что стала внимательнее вслушиваться в узбекскую речь — на улице, в транспорте, в магазинах. И что звучит она для меня в последние годы иначе — более понятной… И все чаще при обращении к молодым людям хочется сказать — «укажон», «углим»…

«…Русских [в Узбекистане] не гонят. Не мажут дегтем калитки, не бьют стекла. Им только вежливо и по-восточному тонко дают понять, что они здесь чужие, что это не их земля, всегда была не их, а они, несмотря на относительную многочисленность и остатки иллюзий, — не более чем загостившиеся здесь иноземцы, независимо от того, кто где родился и вырос. В их компании никто не стесняется говорить по-узбекски, — молодые местные, недавно приехавшие из кишлачной глубинки, и не владеют уже никаким иным языком…»

Это написал мой друг, замечательный поэт и писатель, бывший ташкентец, много лет уже живущий в Москве… с Узбекистаном в душе. Написал, имея в виду, конечно, не только и не столько этнических русских, сколько, скажем так, узбекистанских европейцев. Написал со спокойной горечью, констатируя то, чего уже не изменить в городе нашего общего прошлого, городе, каким он видит его из своего далека, — по-маркесовски «прозрачном и призрачном». И быть может, я разделила бы это его видение. Если бы жила вдали от моего любимого Ташкента, не ходила по его улицам, не бывала на базарах… не ездила в такси.

«- Здравствуйте, мне до Айбека. Четыре тысячи.
— Садитесь.
— …Подождите, здесь завернуть надо было!
— Вы же сказали — Айбек! За четыре тысячи я еще в махаллю должен заезжать?!!
— Если бы мне нужно было метро „Айбек“, я бы и поехала на метро! Понятно же, что это ориентир!..
— Сказали бы, что до „России“ надо ехать, а потом еще разворачиваться, я бы вас вообще не посадил! Честное слово, все нервы вымотают!.. Тут пять тысяч будет, а не четыре!
— Я за это расстояние всегда четыре даю!..
Смотрим друг на друга волками, став за одну минуту злейшими врагами. Не желая провести с ним в машине лишнюю минутку, лезу в сумку — заранее вытащить деньги, сунуть ему и сразу выскочить. И… с ужасом вижу, что забыла дома кошелек.
До нужного мне места остался один перекресток. Ни жива ни мертва выдавливаю:
— Слушайте, я, оказывается, забыла деньги… Ну хотите, давайте вернемся обратно, я вам за два конца заплачу…
Он несколько секунд смотрит на меня, похоже, потеряв дар речи. Потом отворачивается и пожимает плечами:
— Да ладно, приехали уже почти.
— Ну… э-э… вы можете сегодня подъехать туда, где я села, на Дархан? Когда вам будет удобно, скажите… Запишите мой телефон…
— Да не надо ничего. Потом как-нибудь еще подвезу вас, отдадите. Вы меня извините, я немножко понервничал, на меня утром сегодня сосед сверху протёк… Удачи вам!..»

«…Жизнь новых республик проходит сквозь русских, не замечая их и не задевая, и они заживо превращаются в тени, иногда не успевая осознать происходящее»…

Нет, Вадим, не чувствую я, так и не выучившая за свою жизнь узбекский, — совсем не чувствую себя здесь «загостившейся иноземкой», «живой тенью», сквозь которую, «не замечая и не задевая», проходит настоящая жизнь города. Не чувствую еще и потому, что… существуют ташкентские таксисты.

…Резюме нужно?.. «Ташкент — это город, где таксист угощает горячей лепешкой».