Мне ветер нашептал твою молитву
Из уст богини утренней зари,
Когда отец готовился к ловитве
И выбирала мать монастыри.
Запрет родных из прочного гранита —
«Не может он сердечно полюбить
Дитя крестьян. Проклятый инквизитор!
Он нашу дочь желает оскорбить!»
И я молчу, не смея с ними спорить;
Седлают братья вороных коней,
Спешат в закат, чтоб самосуд устроить
Под отблески карательных огней.
Но коль скажу — их правда больно ранит,
Смолчу — так сердце обратится в прах.
«Не я, а пламя чудака дурманит,
Застывшее у ведьмы на губах».