Счастье растворено во времени и оседает в простых вещах. Я ничего не могу тебе обещать, да и нужно ли что-нибудь обещать? Вот утро начинается снегопадом, вечер заканчивается дождем. Я все еще жив, ты рядом и мы ничего не ждем. Если кто-то и продолжает еще высчитывать что к чему, дай Боже ему терпения, прощения дай ему, а нам, оставляющим тьму в покое, бредущим по декабрю, дай никогда, никогда не вспомнить то, о чем я не говорю. Чтобы согреться, ты должен прежде позволить себе остыть. Мысли подобны другой одежде — праздничны и чисты, каждая мелочь имеет силу, каждая речь и часть, если ты просишь Его о счастье, научи себя замечать. Замечать, как имя твое превращается в нежный звук, как город становится радостным, готовится к новому Рождеству. Если ты хочешь увидеть смысл, никогда его не ищи.

Счастье растворено во времени, это знает каждый опытный часовщик.

В Москве февраль, и нищенки в снегу, песок и пепел, сонная Тверская. Как долго я тебя не отпускаю, как слишком быстро отпустить могу. В Москве февраль, гидрометцентр врет, мы не готовы к утренней метели, мы не хотели так, не так хотели, но нам не совладать с календарем. Мы будем врозь, канатам вопреки, мы будем врозь — чем дальше, тем сильнее та воля, от которой цепенеют, едва рука касается руки. В Москве февраль, vivat ему, vivat. Идти без направления и цели, нести свои разорванные цепи тому, кто сможет их перековать.

Калитка скрипнет, пёс поднимет вой. Да что ты брешешь, глупый, Бог с тобой, соседи проследят — распустят слухи. Не дело это — в лес ходить к старухе, и страх, и грех, вернуться бы живой.

Село, погост, березы на гробах, иди, куда ведёт тебя судьба, околица, стволы, лесная чаща. Кто ищет, говорят, всегда обрящет, но говорят ещё: судьба слепа.

В лесу огнём отмечен старый ствол, старуха промышляет колдовством, который век из чащи не выходит. Над ветхим домом птицы хороводят и крыльями касаются его…
… показать весь текст …