Ничего хуже не придумано, чем слово элита, элита, еще раз элита. Что же такое элита? Знаком оно мне, но чужда, хотя среди них я был, но остался себе сам и тому чему следовал всю жизнь я остался непреклонно предан. Еще раз элита, что эта? Когда большая часть благ достается меньшему, а большая не живет, а бедствует, деля куска пирога без того малого еще на очень большую частичку, это палка перегиба. А еще есть те, кто за чертой бедности. Если мы называем бедность некая неудовлетворенность благой, то как называть тех, кто не достиг этого чертога. Хуже еще мы называем себя страной черного мыса, при этом довольствия ее недосягаем на мили, а народ как живет на мили, так живет. Невозможно к этому иметь терпение, конечно если ты у истока власти, а если нет, то нести крест покорности, абсурд конечно. Как можно закрыть глаза и говорит иное, мы боремся с коррупцией, на самом деле кучками мелких воришек и шаек. Элита эта паразит общества, кровосос народного хозяйства, иными словами это класс буржуазный в архаичном понимание. Не суть слова, значение, а суть предназначение, польза или вред, практичность или негодность. Предназначение было у кормушки взять по максимуму, вред — наглый меркантильность ни во что не идущий с моралью, честью и долгом, негодность — это их бесполезность и соответственно никчемность. Кого мы вырастили поколения циников, поколения социапатов, поколения жуликов, кого же? Что касается меня, то я имел к ним презрение. Не было для меня ничего высшего, что могло бы быть счастьем для большинства в ущерб меньшинству, даже самому себе. Элита же, думаете иначе: беда многих как песчинка в забытом бархане, а вой и крик их не что иной, как глас путника вдали — не слышен, а пыль еще вдобавок — не виден. А беда вокруг вас и ваших близких сотрясает ни столько потолок, но и всю крышу, оттого вы не замечаете даль, боль и страдание чужих, а свое почуйте на вытянутой руке. Лучше бурю в стакане нести, чем по-настоящему заняться делом, а дело-то не барское, а чужеродное. Что касается чужого, то чужой — это босой, ногой, без кровли, вечно недовольный трутень. А что же народ для элиты, кроме как чужой. Вы же можете лгать, говорит, убеждать с именем и от имени народа, но, когда нависает над вами угроза, вы можете мигом все позабыть, на офшор уйти, убежать, унести и благ, и хлеб, и все потаенный грех. Чужда вам совесть, преданность и патриотизм. Вам бы слова начертать изысканными вуалями, страх нагнетать вам данными упряжками, и тот и тот вперемежку разыграть, дабы слезы и смех вызывать у граждан. Далее… Вы считаете себя будто кастой высший типа брахманы, а народ то и дело шудры, возможно для вас в некотором роде и неприкасаемые далиты. Вера народа в вас угасает как пламя у костра, если не топить ее изысканными словами любвеобильными, громогласными, патриотичными, а в нутре пустыми, желчными, никчемными. Горе народу и горе поверенному народа! Одних баламутят завтраками, другим закрывает глаза. Мантия слуга народа недостойна повязана на плечах служил-воров, мошенников и всяких прохиндеи.
Обвинитель: Что же вы считаете посмертным поступкам, грехом или ???
Не знаю ничего угрожающей доверия множество к меньшинству, народа к власть имущим, кроме как казнокрадство. Вспоминая те дни тысяча раз себе говорю, я прав, иначе кто? Кто своровал, кто пылинки бросал на людей, или кто уверял, заверял, клялся всем, что есть и тем, что нет. Увы, на тысячи беднякам, один проворник. Не могу не простить, того кто оставил других в отчаянном положение, в бедственном положение, тогда как сам купался в роскоши…