Мне кажется, август янтарного цвета. Цвета мёда и яблочного варенья. А ещё цвета зрелого винограда — сине-бордового, изумрудно-зелёного… Август медленный и тягучий, как древесная смола, как полуденная нега.
Его внутренняя тишина и ясность неспешно проступает сквозь слепоту лета, чтобы к осени обрести новый голос, созревший и глубокий.
Детские воспоминания о лете всегда цветные и контрастные, они почти не блекнут со временем. На этих слайдах я гоняю по улице на новеньком велосипеде «Салют», меня только что подстригли, и теперь видно что шея сзади почти не загорела. Зато нос облазит и волосы выгорели на солнце. Я даже помню, в чём одета: голубые шорты и синяя футболка с белыми квадратами. Потом Юрка из Норильска оторвёт мне карман с пуговицей в виде якоря, когда мы будем драться за велосипед. Он, конечно, победит, хотя на год меня младше и на пол-головы ниже. И я, рыдая, побегу к бабушке. А там вареники с вишней и рыжая Боба, лающая у калитки. И горе моё — вовсе не горе, а всего лишь фотоснимок в архивах памяти. Кусочек далёкого лета, где ещё месяц до школы, где ведро алычи уже готово стать янтарным вареньем, где дед варит смолу, чтобы латать крышу, где цветут астры и гладиолусы, где все ещё живы и бессмертны.
Август бархатный, как крылья бабочки, как ночной шорох занавески, как лист бегонии на подоконнике. Кажется, что он почти лишён смыслов. Если бы не апрель, август был бы самым легкомысленным временем. Но тяжесть созревших плодов тянет его к земле, делает более значимым и весомым.
Август прозрачен, его воздух проницаем. Его звёзды ярче и ближе, чем когда-либо. Они смотрят в тебя до самого дна, молча, словно глаза вечности.
Концентрация этой тишины порой становится невыносимой. И чтобы разбавить эту тишину, приходится произнести слово. Оно зреет в тебе как гроздь винограда, как тёплая мякоть персика и абрикоса, как садовая роза, оплетающая ограду внутреннего сада. Оно наполняется соком и светом, силой и нежностью, единственным смыслом. И слово это Бог.