Я всё думала, ты оттолкнёшь и больше не вспомнишь.
И потом никогда не приблизишь вновь.
А ты сказал: «Я принимаю твоих чудовищ».
Одним из этих чудовищ была любовь,
Другим из этих чудовищ была надежда,
А третьим, самым живучим, была мечта.
Её не снимешь с себя, как одежду,
И у неё всегда своя высота.
Но ты её у меня не отнял.
Не испугался любви и моих надежд.
Тихонько вынес меня на отмель.
Мол, вот он я, ты меня не съешь?
Мол, поштормило тебя — и будет,
Давай-ка, друже, бросай тонуть.
Давай друзьями с тобою будем,
Ведь общий путь.
Ведь нам идти с тобой параллельно:
Тебе по солнцу, мне по звезде.
Даст Бог, пересечёмся ещё, наверно,
Но даже если нет, ты же знаешь, верно:
Ведь ты-то в сердце моём везде.
Ведь ты всегда путеводной звездой
Мне светишь сквозь неурядиц тьму,
А я иду за тобой — за собой —
И нОшу свою так браво тяну…
В моём багаже накопилась нежность,
В твоём — согревающий душу свет.
Я, знаешь, из этой ненужной уже надежды
Свяжу себе тёплый плед.
Пусть в стужу он греет меня и лечит,
Тебя укрывая от лишних фраз.
Друзьями? Ну что же, да будет вечность
В сиянии теплых глаз.
Я думала, что оттолкну тебя и постараюсь не вспомнить.
И не захочу приближаться вновь.
Но снова иду и дышать легко, ведь
Тебе не мешает моя любовь,
И мне не мешает. Да пусть уж будет.
Куда ж её, нежную, запихнуть?
Она не подвластна обычным людям,
Смиренно ищущим путь.
Она не уйдет никуда, оттого лишь,
Что ей не взаимной быть.
Я в ней не тону, да и ты не тонешь,
А с нею приятней плыть…
Я, знаешь, зверела тогда в разлуке,
Совсем выбивалась из сил.
А ты так легко протянул мне руку,
Чудовищ моих приручил
И их превратил в домашних зверушек…
Я больше их не боюсь.
Они ни тебя, ни меня не разрушат.
Так пусть остаются?
— Пусть…