хорошо бродить по дворам Москвы, где тебя не ждут,
где сгребают кучи сухой листвы, но еще не жгут.
не держа обид, не прося тепла — обожди, отсрочь…
золотая осень уже прошла, холодает в ночь.
миновать задумчиво пару школ или хоть одну.
хорошо бы кто-то играл в футбол или хоть в войну.
золотистый день, золотистый свет, пополудни
шесть —
ничего бы, кажется, лучше нет. а впрочем, есть.
хорошо в такой золотой Москве, в золотой листве,
потерять работу, а лучше две, или сразу все.
это грустно в дождь, это страшно в снег,
а в такой-то час
хорошо уйти и оставить всех выживать без вас.
и пускай галдят, набирая прыть, обсуждая месть…
ничего свободней не может быть. а впрочем, есть.
уж чего бы лучше в такой Москве, после стольких нег,
потерять тебя, потерять совсем, потерять навек,
чтобы общий рай не тащить с собой, не вести хотя б
на раздрай, на панику, на убой, вообще в октябрь.
растерять тебя, как листву и цвет, отрясти,
отцвесть —
ничего честнее и слаще нет. а впрочем, есть.
до чего бы сладко пройти маршрут — без слез,
без фраз, —
никому не сказав, что проходишь тут в последний раз,
что назавтра вылет, прости-прощай, чемодан-вокзал,
доживай как хочешь, родимый край, я все сказал.
упивайся гнилью, тони в снегу. отдам врагу.
большей радости выдумать не могу. а нет, могу.
хорошо б, раздав и любовь, и город, и стыд, и труд,
умереть за час до того, как холод сползет на пруд,
до того, как в страхе затмится разум, утрется честь,
чтоб на пике счастья лишиться разом всего, что есть,
и оставить прочим дожди и гнилость, распад и гнусь…
но боюсь представить такую милость.
просить боюсь.