Как выживали в тюрьмах и лагерях наши знаменитые соотечественники

В условиях, убивающих и тело, и душу, сохраниться физически и морально непросто. Многим из известных людей в этом помогали творчество и занятия интеллектуальным трудом. Доказательством тому служат блестящие творения человеческого ума. Спасало и участие окружающих, дружба, завязавшаяся там, где, казалось бы, нет места нормальным отношениям. Сложно выбрать для примера лишь несколько из тюремных историй, которыми так богата история российская.

Работа духа

Как известно, «Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Николаевича Радищева навлекло на автора арест, заключение в Петропавловской крепости, где его допрашивал славившийся своей жестокостью «кнутобойца» Степан Шешковский. А затем последовал смертный приговор, заменённый десятилетней ссылкой в Сибирь.

Ещё в тюрьме Радищев принялся за книгу о святом Филарете Милостивом — по сути, автобиографическую повесть, завуалированную под своего рода неканоничное житие. Нет сомнения, что этот труд давал ему силы выдержать и допросы, и терзавшие его в Петропавловской крепости болезни.

В Илимском остроге, где Радищев жил в 1790—1796 годах, он увлёкся горным делом, изучал лекарственные травы, прививал крестьянам оспу, штудировал исторические документы по петровской эпохе.

Другой узник Петропавловки — Фёдор Михайлович Достоевский, осуждённый на смерть по делу кружка «петрашевцев» и помилованный после инсценировки казни, — был сослан на каторгу в Омск, где провёл четыре года: с 1850-го до 1854-го. Сохранить себя в этом страшном месте, где даже запрещалась переписка, ему помог дневник — «Сибирская тетрадь», в которую Достоевский заносил наблюдения и рассуждения о быте и нравах каторжан и которая потом легла в основу «Записок из мёртвого дома».

Русский анархист князь Пётр Алексеевич Кропоткин был ещё и выдающимся географом. Поэтому, когда в 1874 году он попал всё в ту же Петропавловскую крепость, Александр II лично распорядился, чтобы учёного узника снабдили всем необходимым для работы.

Так появились «Исследования о ледниковом периоде», где доказывалось существование и назывались места нахождения будущего Барьера Кропоткина, Земли Франца-Иосифа и Северной Земли. Благодаря открытиям анархиста-географа Россия впоследствии сумела утвердить свой суверенитет над этими полярными территориями. Самому же князю умственный труд помог морально продержаться до лета 1876 года, когда он совершил дерзкий побег из арестантского отделения Николаевского госпиталя.

Революционер-народник Николай Андреевич Морозов в общей сложности провёл в тюрьмах примерно 30 лет, причем почти 25 из них — без перерыва, в Петропавловке, а затем в Шлиссельбургской крепости, откуда вышел по амнистии в 1905 году. Но позднее он говорил: «Я не сидел в крепости, я сидел во Вселенной».

Дни, недели и месяцы в одиночной камере слились бы в тоскливое безвременье. Однако Морозов использовал их, чтобы выучить 11 языков и написать множество трудов в различных областях наук: по химии, физике и математике, астрономии и авиации, философии и политэкономии.
В крепости Морозов разработал альтернативную историческую концепцию, которая, хотя и была позднее признана антинаучной, нашла сторонников и продолжателей.

Николай Александрович самостоятельно излечил себя от типичного для узников в те времена заболевания — туберкулёза, чем привёл в немалое изумление тюремных докторов.

Мистически-философский трактат Даниила Андреева «Роза Мира» по большей части создан во Владимирской тюрьме 2, иначе известной как Владимирский централ. Прозаик и поэт, сын знаменитого писателя Л. Н. Андреева, был арестован по обвинению в антисоветской деятельности 23 апреля 1947 года и освобождён ровно через десять лет, день в день.

«Роза Мира», опубликованная спустя 30 с лишним лет после смерти автора, рассказывает об истории и устройстве Вселенной и основана на посещавших Андреева в тюрьме озарениях. Людям прагматичным эти озарения могут казаться продуктом пошатнувшейся от невзгод психики, но в любом случае трактат представляет собой интереснейшее и не похожее ни на что литературное произведение.

«Человеческий фактор»

«Основным моим университетом был СЛОН», — писал академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Конечно, в этих словах есть доля горькой шутки. Тем не менее Дмитрий Сергеевич вполне серьёзно утверждал, что пребывание в Соловецком лагере, куда он был заключён в 1928 году за участие в «контрреволюционном» студенческом кружке, закалило его характер. Выжить и не сломаться духовно молодому учёному помогли, помимо прочего, товарищи по несчастью — другие «зеки». А люди это были очень разные. Лагерный криминологический кабинет, где работал Лихачёв, возглавлял А. Н. Колосов, в прошлом царский прокурор, там же трудились бывшие университетские преподаватели и даже фрейлина императрицы.

Другая компания у Лихачёва сложилась из матёрых уголовников, носивших клички «Рыло» и «Аптекарь». Вместе с «Рылом» — домушником Ванькой Комиссаровым, однажды спасшим Дмитрию жизнь, Лихачёв основал в лагере самодеятельную театральную труппу.

В 1973 году на пять лет заключения в колонии строгого режима по 121-й статье УК РСФСР — за «мужеложество» — был осуждён кинорежиссёр и художник Сергей Параджанов. Зачастую эта статья применялась для расправы с людьми, неугодными власти по совсем иным причинам. Вероятно, судьи рассчитывали, что с зоны режиссёр живым не выйдет. И расчет, скорее всего, оправдался бы, если бы Параджанову не удалось внушить уважение и симпатию остальным заключённым. Он не только развлекал зеков рисунками и поделками из подручного материала, но и учил их самих рисовать и мастерить, читал им вслух стихи.

Однажды у Параджанова отобрали карандаши. Тогда он стал делать из крышек от бутылок из-под молока «талеры»: фольга заливалась смолой, и на неё наносились портреты Петра I, Гоголя, Пушкина. Администрация колонии переслала несколько «талеров» в Москву, надеясь доказать, что Параджанов сошёл с ума. Но ответ был таким: «Осужденный очень талантлив».