КОЛУМБ
Вдалеке уж остались Мадрид и Гранада,
И не зря слыл Колумб капитаном умелым:
Корабли покидали страну Фердинанда
И дражайшей супруги его Изабеллы.

Шли вперёд «Пинта», «Нинья» и «Санта-Мария»,
Паруса надувались исправно ветрами,
Кто любимой шептал богоданное имя,
Кто, исправно молясь, приговаривал аминь.

Цель являлась логичной — ни капли не странной,
Придавала уверенность в собственных силах,
Потому, что текла кровь изгоя-маррана
В Христофора Колумба натруженных жилах,

Потому, что стоял смрад костров инквизиций
Над Малагой, Леоном, Севильей, Толедо,
И в еврейских глазах на встревоженных лицах
Притаились и страх, и несчётные беды.

Оказали Пинсоны немедля поддержку
Каравеллами, золотом, добрым советом.
Жизнь — монета: орлом упадёт или решкой,
Даже если открыл дебри Нового Света.

И бушприты упорно дырявили волны,
И с разбегу на риф села «Санта-Мария»,
Но матросы спаслись и изведали воли,
Как орлы, что впервые расправили крылья.

Неизбежна судьбы человеческой призма —
Боль и горе, и кровь, смерть в запале сражений:
Генуэзец короной испанской был признан
И остался кумиром иных поколений.

Был ли, не был марраном Колумб, но ведь всё же
Стали США для евреев желанной землёю,
И, возможно, что в этом есть промысел Б-жий —
Христофор спит в Севилье под яркой звездою.