***
Когда я была совсем маленькая, мне подарили розу в воздушном шаре. Взрослые бы никогда до этого не додумались, поэтому я не хочу вырастать. А ещё, когда-нибудь, я наконец-то встречу своего маленького принца, как во взрослой сказке Антуана де Сент-Экзюпери, который будет жить словно на своей планете, далеко от всех. Он хочет всем верить и всех любить и оттого остается всегда один. А я похожа на ту розу, что он приручил. Мы в ответе за тех, кого приручили, но мы в ответе и за тех, кто нас приручает. Рядом с ним я смогу быть ребенком, смеяться неподдельно и радоваться счастью. Я отдам людям все самое доброе и лучшее, что во мне есть, я буду любить весь мир, не боясь при этом выглядеть глупо. Ко мне вернется легкое дыхание, без которого невозможно летать. Я надеюсь, он никогда не изменится и не повзрослеет, иначе я навечно приросту к земле и больше никогда не буду розой, которую приручили.
***
Когда нам что-то приписывают, мы невольно начинаем вырабатывать в себе что-то ранее не существовавшее. Приучаясь отдавать, мы, затем, начинаем брать не отдавая, сохраняя какую-то глупую нерастраченность. С возрастом каждый живет чувством: «это моё!» Даже любовь становится степенью насыщения собственного я, движимого эгоизмом. Мы утверждаемся, чувствуя, и в другом человеке видим воплощение себя самого. Каждый по-отдельности просто любит свое «я», переданное другому. И если встречается человек, умеющий испытывать любовь, данную действительно от Бога, жертвенную и чистую, его чувство просто проглатывают, даже того не замечая. Люди-бутерброды. Не съешь и будешь съеден. Чем попало желудок не набьешь. Только лучший фаст-фуд для себя, любимого!
***
Порой о чем-то говоришь много и уверенно, но быстро об этом забываешь. А порой о чем-то молчишь, помня об этом всю жизнь. Мне больше нравится говорить глазами. В них сказано большее. Они не умеют молчать и никогда не забывают.
***
Окна — это зеркала жизни. Только страшно, когда за ними никого нет. Хочется кричать, звать кого-то, но кругом все поддельное, даже сожаление и сочувствие. Каждый играет свою определенную роль, прилипает к своей маске и уже не может отодрать от нее лицо, позабыв, кто он на самом деле.
Я держу в руках детский калейдоскоп. В нём переливаются цветные бусины и замирают цветочными узорами. Конечно, нам кажется, что всё должно состоять из таких вот узоров, потому что это красиво и создано нами. Но может кто-то заплачет и скажет: «а цветы то неживые!»
***
Мир стреляет в меня, и я зализываю раны. Когда попадают в волка, он, давясь своей кровью, уходит прочь, чтобы щенки не видели его слабости. Так отлеживается он где-нибудь в тени одиночества перед тем, как вновь вернуться в стаю.
Я сижу перед закрытой дверью, за которой пустые глаза мира. Эй, кто там ещё плывет против течения? Кто так же зализывает раны? Я хочу назвать вас друзьями.
***
Если в пустоту вывести подзорную трубу и сказать, что она глаз в другой мир, сотни любопытных соберутся, чтобы увидеть дальше своего бытия. Но окажутся разочарованны, взглянув за черту. Лишь единицы увидят дальше пустоты и в убогости слов передадут увиденное. Под впечатлением рассказа остальные начнут вертеть трубу то так, то сяк. Однако, ничего не добившись, обреченно махнут рукой, не подозревая, что труба — лишь глупая атрибутика, приманка для дураков. А глаз в другой мир заключается в нас самих, нужно просто уметь смотреть туда.
***
Я оставлю следы на песке, как неизбежность,
Проживая себя в череде бесконечных историй
Осознав свою суть под покровом телесной одежды
Чтобы поступью слиться с дыханием ветра и моря…