Сегодня в хате радость через край,
И гомон не смолкает до рассвета.
— Сынок!.. Приехал в отпуск…
Мать! Встречай…
А отпуск северян — длиннее лета.

Подарками завален весь диван,
Родителям, сестре и двум племяшкам:
Платки и джинсы, новенький баян,
А наверху — жокейская фуражка.

— Тебе, отец. Твою пора в утиль,
Ведь доносил до дыр, не расстаешься…
— Сынок, ты что? Ну, ты и учудил,
Ведь я старик. Ты надо мной смеешься?

— Ничуть, отец. Да ты еще на вид
Куда с добром! Вот джинсы, вот штормовка.
— Нет, мать, ты глянь, чего сынок творит,
И как болтать он научился ловко.

Одели чуть не с боем старика,
Хоть и пытался дед сопротивляться.
Жена с улыбкой к мужу подошла:
— Да ты помолодел годков на двадцать!

— Не смейся, мать — сам к зеркалу пошёл —
Да завтра скажет каждая бабуся,
Что, мол, Егорыч наш с ума сошел,
Коль я под старость в джинсы наряжуся.

А сам себя — и в профиль, и анфас,
То боком, то другим он повернется.
— Эх, тряпки хороши, да не про нас.
Но видно по глазам, что он смеётся.

Назавтра дед пораньше утром встал,
И, думая, что спят ещё соседи,
Корову в стадо… в джинсах он погнал,
Штормовка новая и кепочка на деде.

Вдруг за спиной:
— Ты глянь! Егорыч ведь.
Егорыч точно! Как хорош собою!
Когда ты так успел помолодеть?

Смеялся дед и молод был душою.