я хочу, чтобы ангел-хранитель обнял меня
своим тёплым белым крылом
чтобы сел рядышком, подле кровати
или на край её
чтобы плакал он обо мне, потому что я не могу
о себе поплакать
уже давно
чтобы он шептал мне спасительные слова
но они доходили мне не словами, а прямо в сердце
целительным эликсиром
врачевали бедное моё сердце
изгоняли из него грусть;
чтобы он приложил крыло к дурной голове моей
и оттуда разом исчезли все мысли и воспоминания
те, что терзают меня, лишают меня покоя,
сна и внутренней тишины;
чтобы он прислонил своё белое крыло пушистое
к моей груди, и начал тоску оттуда вытягивать
словно гниль, словно чёрного цвета гной
и крыло бы его становилось таким же чёрным
чернело каждое пёрышко
от нестерпимой боли моей
а потом, высосав всю беду мою до последней капли
он встряхнул бы крылом, и она обратилась бы
в золотую пыль
и за миг рассеялась;
я хочу, чтобы мой ангел-хранитель лёг рядышком
на тесную койку, прижался ко мне
не отняв от меня крыла своего широкого
и лежал бы со мной до утра
позволяя мечтать о совсем несбыточном
о таком красивом, что сердце даже заноет малость
о таком безгрешном, что слёзы подступят к горлу
впервые подступят к горлу
за много лет;
я хочу, словно дитя неразумное
после всех этих сказок, под веками промелькнувших
просто уснуть, так сладко, сладко и крепко
как в три года, когда мама спала со мной
чтобы утром проснуться — а он не исчез, как все
изменчивые любови мои печальные
как все друзья, когда-то меня предавшие
как попутчики в поезде, когда просыпаешься утром
в пустом купе
только не он, мой ангел-хранитель — он точно со мной останется
он разбудит меня поцелуем в темечко
он не миф конечно и не моя фантазия
он мне скажет — смотри в окно
там такая жизнь, там столько тобой не тронуто
там, не спорю, страшно — но я с тобою, я здесь, я рядышком
и такое счастье в меня вольётся волной горячей
что мне станет без разницы, где же он раньше
был