В моём детстве в нашем старом шифоньере было очень много вещей. Одежда бабушки и дедушки, платья времен молодости моей мамы, «отрезы» ткани. Я любила рассматривать всю эту пестроту, пахнущую ароматным мылом, лежавшим тут же неподалёку; и воспоминаниями моей семьи.
Всё мне нравилось в этом шкафу, кроме, небольшого белого узелка: лёгкого и туго завязанного. Было в нем что-то неясное, необъяснимо отталкивающее. Все вещи перевешивали, перекладывали, а он так и оставался лежать в дальнем левом углу. Однажды я увидела, как бабушка рассматривает его содержимое. На белом стареньком платочке лежали: простыня, наволочка, рушник, платье, нитяные чулки, платок и серые маленькие тапочки. Бабушка посмотрела на все эти вещи и снова завязала в узелок, спокойно сказав, что это её «сверток про смерть». Да, именно, так она его назвала. Но даже если бы она не сказала, я бы догадалась. Слишком уж неприятные чувства вызывал он.
Много лет лежал белый свёрток напоминанием — как коротка жизнь человека и как мало ему нужно оказывается в конце этой жизни.
Одним из самых заветных моих желаний тогда было, чтобы он лежал… лежал… все в нём истлело бы уже от времени, так и не понадобившись.