Он жил себе как мотылёк,
В голодный год родился.
И выжил только потому,
Что каждый день молился.

В семь лет лишился мамки он,
Сестрёнку схоронил.
Его отец, в тот страшный год
Чернее тучи был…

И вот казалось бы чуть-чуть
Развиднелась судьба,
Но тут в село из-за бугра
Война, пришла война.

Сапог его немецкий сбил,
Ручонки заломав,
Фашист мальчишечку скрутил
И в страшный плен погнал.

Детей всех в эшелон — обоз,
Так немец приказал.
Вокзал в ту ночь от детских слёз,
Как раненый стонал.

И Ванечка терпел, как мог
Сильнее зубы сжал,
Ведь тот эсэсовский сапог
Всё детство растоптал.

Везли в вагонах со скотом
И кто скотом его назвал?
Ведь скот тот немец, что потом
Девчушку сходу расстрелял.

Она пыталась убежать,
Но немец взвёл затвор
И принялся по ней стрелять
Практически в упор.

И шанса выжить в том аду,
Так мало было у детей,
А души детские в бреду
Шептали: «Мама, ты забери нас поскорей!»

Детей в концлагерь привезли.
Раздели до гола.
Пленённых в робу облекли
Одежду, что им мать дала — сожгли дотла.

В концлагере качали кровь, с малышек и мальцов
И кровью детскою лечили, нацистских подлецов.
Пол литра крови с малыша,
Ну разве выдержит душа?!

Затем их в камерах сжигали
И тут же по соседним фермам,
Про между прочим земли удобряли,
Многострадальным детским пеплом.

Ванюшка выжил в том аду,
Карабкался, как мог.
У случая на поводу,
А может Бог помог.

Живой вернулся он домой.
И несказАнно тому рад,
Хоть с поседевшей головой,
Но всё же главное — живой!

Словами сложно передать
Всю боль, кошмар и страх
И то, как им пришлось страдать,
И ужас выпавший на долю, детей в концлагерях…