КО ДНЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
СТАРИК
В субботний майский вечер, в темноте,
У столика, покрытого скатёркой,
На старом, с битой декою, альте,
Играл старик в солдатской гимнастёрке.

Отвык он и от струн, и от смычка,
И чуть дрожали старческие руки,
И, с первых нот, подобие толчка
Всё ж слышалось, когда рождались звуки.

Но звуки, вдруг, взлетели от земли
С досель никем не слыханною силой,
И слёзы в них еврейские текли
И капали на отчие могилы.

И слушали их души дочерей,
Что стали стылым пеплом в Собиборе,
Старшин эсминца-юных сыновей,
Ко дну ушедших в Баренцевом море.

Он выжил, видно, всем смертям назло,
И победил, как Маккавей Иуда,
И был уверен, что его спасло
Вмешательство Вс-вышнего — не чудо.

Всё как у всех: медали, ордена,
Кипа лишь вместо выцветшей пилотки,
И взгляд искал иврита письмена,
И оживали предков имена.
И вспоминались взятые высотки,
Запёкшаяся кровь на вражьей глотке,
И судьбы, что им были спасены.
Был месяц май. Старик пришёл с войны.