Каждый второй студент, после прочтения «Преступления и наказания» начинает играть в старухоруба, а каждый второй писатель начинает подражать Достоевскому и делать из студентов лирических антигероев.

Роман «Преступление и наказание» написал Наполеон, но подписался он под романом фамилией Достоевского.

Раскольников — это Германн, который принял старуху за пиковую даму, но Достоевский с Пушкиным не поделили авторские права.

Желаемые характеристики:

Фэндом: «Ликвидация», «Экипаж» (кроссовер)
Персонажи: Давид Маркович Гоцман; Леонид Саввич Зинченко, Гущин

Направленности: Джен, Гет, Слэш, Смешанная, Другие виды отношений

Рейтинг: G, PG-13, R, NC-17 или NC-21

Метки: 1940-е годы, AU, AU: Родственники, Авиация, Дефекты речи, Жаргон, Кроссовер, Нелинейное повествование, Открытый финал, Полицейские, Послевоенное время, Постканон, Потеря памяти, Преканон, Преступный мир, Пропавшие без вести, Пропущенная сцена, Прошлое,…
… показать весь текст …

— Я убил человека!
— Вы вообще одну книгу пишите или целую серию, которую надумали? Пока продолжайте в том же направлении, пока выглядит убедительно! Предлагаю Вам подумать, как это у Вас так получилось.
— А то! Я догоню и обгоню Достоевского! Это у меня по Раскольникову первая строчка романа!
— Конечно, конечно! Вот Вам задание. Вы должны за эту неделю познакомиться с сорока девушками и изображать из себя маньяка.
— А зачем?
— А так Ваша книжка лучше продаваться будет!
— А если я правда стану маньяком?
— Ну тогда Ваша книжка вообще будет бестселлером!
— Аааааа! Ну я побежал знакомиться!
— Ыыыыыыыы!
— Ха, ха, ха, ха… — раздалось за приоткрытой дверью.

Топор у Раскольникова был на батарейках. Это был первый опыт Тесло в литературном творчестве.

Я убил человека. (первая строчка моего будущего романа, подражание Раскольникову Достоевского). После этой строчки меня пригласили в милицию и я написал такую объяснительную:

Я убил свои недостатки, но достоинства у меня так и не появились.

Я убил в себе случайность, но необходимость так и не возникла.

Я убил в себе дисконсенсус, но консенсус так и не возник.

Я убил в себе множественность, но единство так и не возникло.

Я убил в себе фрагментарность, но целостность так и не возникла.

Я уби…
… показать весь текст …

— Я убил человека.
— Это иногда прокатывает, а иногда — не очень. А зачем Вы убили человека? Вам не редактор нужен, а адвокат.
— Так это же я первую строчку своего романа написал. Мой герой — как Раскольников.
— Аааааа! Но Вам все равно нужен адвокат. Теперь докажите, что Вы — это не Ваш герой. Не надо было от первого лица писать.
— Аааааааа!
— Ничего страшного, молодой человек! В следующий раз будете думать, перед тем, как писать.

— Я убил человека.
— Дожили. Новый Достоевский. Не пиши так, а то не долго стать просто убийцей.
— Но я же не собираюсь вживаться в образ!
— Все писатели живут жизнью своих героев.
— Но Достоевский же не был убийцей, он же сам не такой, как Раскольников.
— Это еще не известно, каким был Достоевский. А ты не будь убийцей! Не пиши так! — сказал редактор.
Но я, втайне от редактора, стал искать других редакторов. Но оказалось, что все редактора друг друга знали и обо мне уже ходили слухи, что я убил…
… показать весь текст …

— Я убил человека.
— Капитан очевидность, это же ты Раскольникову подражаешь.
— А давай сделаем эту первую строчку романа настоящим признанием?
— Так это будет секрет Полишинеля, все поймут, что ты по Достоевскому написал.
— А я скажу, что я не писатель, притворюсь маньяком.
— Аааа! Давай.
И он притворился маньяком и пошел в ночные клубы искать женщин.
А про первую строчку своего романа: — Я убил человека. Забыл.
Все лето он знакомился с девушками.
И вдруг его пригласили в союз писателей.
— Да я не писатель, я маньяк! — сказал он.
— А мы знаем Вашу первую строчку: я убил человека! Вы подражаете Достоевскому.
— Нет, я подражаю Дон Жуану, я баб ищу.
И в союзе писателей посмеялись, посмеялись и дописали его первую строчку так, что он оказался одновременно и маньяком и писателем.

— Я убил человека.
— Хорошо! Займемся поиском авторского стиля. Вы под какую музыку любите танцевать?
— А это я Раскольникову подражаю, по Достоевскому.
— Ерунда это все. Давайте сходим в клуб и познакомимся с девушками.
— А Вы точно редактор?
— Еще бы! Я помогу Вам найти себя в литературе!
— А зачем с девушками знакомиться?
— А не надо было начинать роман с фразы «Я убил человека». Теперь у нас следственный эксперимент. А вдруг Вы еще кого-нибудь убьете?
— Так я же писатель. Это первая строчка романа.
— Я верю Вам, верю! Но с девушками знакомиться все-таки придется.
— Ааааааа!
— Ыыыыыыы!

Прочитав «Преступление и наказание» Достоевского, я решил, что тоже буду равновеликим писателем и написал первую фразу своего романа:
— Я убил человека.
На что редактор скинул мне такой текст:
«Три вреда русской литературы
Первый вред отметил Розанов: русская литература целый век высмеивала и унижала тех людей, которые составляют опору нормального общества: чиновника, офицера, священника, предпринимателя, торговца — и вообще мещанина, крепкого обывателя.
Второй вред заметил Тургенев, говоря об «…
… показать весь текст …

Когда Ассоль каждое утро бегала на берег моря смотреть на пустой горизонт в надежде увидеть Алые Паруса, мечты над будничностью никак не побеждали, потому что желание реализуется только тогда, когда у мечтающего хорошее настроение, а Ассоль грустила. Ждать принца надо в розовых очках.

— Я убил человека.
— Ты еще скажи, что не писал, а рубил топором свою книгу.
— А я только первую строчку написал, топора пока нет.
— Ааааа! Ну я тебе дам топор, я давно работаю редактором и знаю, какие есть варианты развития персонажа. Ты справишься!
— Спасибо!
И мы с редактором пошли рубить.
— Ну я прям второй Раскольников, — засмеялся я, когда мы зарубили сотню старух.
— А при чем здесь Раскольников? Ты же маньяк! Второй Чикатило!
— А при чем здесь маньяк? Я же пишу роман, подражание «Преступлению и наказанию» Достоевского.
— Ааааааа! Не надо было нам старух рубить, я думал, ты маньяк! — заорал редактор.
— Я убил человека — это не признание, это первая строчка моего романа, — засмеялся я.
И редактор выключил компьютер и удалил игру по рубле старух.
— Это был следственный эксперимент, я следователь! — сказал редактор.
— Ха-ха-ха! — я долго смеялся, но в следующий раз я, на всякий случай, решил писать роман без редактора.

— Я убил человека.
— Если человек не становится больше, он становится меньше. — вот как надо писать. А у тебя — банальщина.
— Как? Это же идея Раскольникова.
— Писать надо художественно, а не буквально! — засмеялся редактор и сказал, что я бездарь.
Но я не бросил эту идею.
— Во-первых, я убил человека — это краткое содержание романа, подражание Достоевскому. Во-вторых, это синопсис этого романа. В третьих — это первая строчка романа. В четвертых — это часть заголовка, подзаголовок, который я вынесу на обложку.
— Ты бездарь! — опять повторил редактор.
Но оказалось, что это редактор у меня бездарь, а моя идея будущего романа гениальная!

— Я убил человека.
— А зачем?
— А это первая строчка романа, подражание Раскольникову.
— Хороший вывод из Достоевского. Вы что, хотите мне мозги запудрить?
— Зачем?
— Вы маньяк! Вы уже два месяца знакомитесь с девушками!
— А я хочу написать роман «Как не познакомиться с девушкой».
— Вы что, хотите сказать, что стали маньяком, чтобы роман на эту тему написать, а фраза «Я убил человека» — это достоевщина?
— Да, Вы меня правильно поняли.
— Тогда ищите редактора, а за ложный вызов ответите!
— Ыыыыыыы!
— Ыыыыыыыы!

— Я убил человека.
— А что, есть некоторая тенденция?
— А это я развиваю идею Раскольникова, Достоевского.
— А у Вас точно правильная тенденция, Вы же вчера с девушкой в метро знакомились?
— А при чем здесь это. Я про знакомства роман тоже когда-нибудь напишу, но сейчас развиваю достоевщину.
— А Вы же позавчера в парке на пруду гуляли?
— А при чем здесь это? Все москвичи гуляют в городских парках на городских прудах.
— Но Вы же написали «Я убил человека».
— Так это же первая строчка моего будущего романа.
— Аааааа! Ну если Вы и дальше будете на прудах гулять и с девушками знакомиться, получится, что Вы маньяк!
— Да я же писатель!
— Ну посмотрим, посмотрим!
И я стал и писателем и маньяком одновременно. И с девушками знакомился и романы писал.

— Я убил человека.
— И что, хочешь замести следы?
— Нет, это я по Достоевскому, концепция «Тварь я дрожащая или право имею» Раскольникова.
— Ты правильно сделал, что обратился к редактору. Мы заметем следы, сделаем вид, что это фантастический роман.
— Так это и есть философский роман, его первая строчка, никого я не убивал.
— А это еще надо доказать! Вот если напишем с тобой качественную прозу, будет алиби!
— А Вы что, цену себе набиваете? А сколько стоят услуги редактора?
— Дешевле, чем услуги юриста, если тебя обвинят в убийстве!
— Аааааааа!
— Ыыыыыыыы!

— Я убил человека.
— Зачем?
— Да ладно, это была разрядка напряжения.
— Заняться что ли, не чем?
— Да я писатель. Это я после прочтения «Преступления и наказания» написал первую строчку романа: Я убил человека.
— Ааааа! Вот как ты сублимируешь! Фрустрированный, что ли?
— Да ладно, я работаю в порно.
— Ты что, женщин удовлетворяешь?
— Да нет, в литературном порно.
— Ааааааа! Далеко пойдешь!
— Ыыыыыыыыыыыы!

— Я убил инопланетянина.
— А почему не человека?
— А их все и так убивают, и к тому же это запрещено законом.
— А инопланетяне что сказали?
— А они посмеялись и заявили, что их просто так не убьешь!
— И какие у тебя дальше планы?
— Буду писать роман — подражание Достоевскому, Раскольникову. Первая строчка романа будет: Я убил человека.
— А почему не инопланетянина?
— А инопланетян еще поискать надо.
— А ты поищи.
И я пошел искать инопланетянина.
— Только сначала межгалактическое законодательство изучи, чтобы не попасть впросак! — крикнул мне вдогонку редактор.