А что ещё можно делать, когда ты уже написал «Улисса»? Ты написал сложный, самый сложный, может быть, и всеобъемлющий роман, в который вошло всё, что ты знал и умел, и всё состояние современного человека, и все романные техники, какие ты знаешь. Дальше тебе остается написать только хронику безумия, ночной язык. Действительно, а что можно делать после «Улисса»? А что можно делать после того, как ты снял «Сладкую жизнь»? Фильм фильмов, библейская совершенно картина, с массой библейских мотивов, которая вобрала в себя не только хронику жизни какого-то римского журналиста, но и хронику всех сект религиозных, и мечтаний религиозных, народных, и хронику чудес, и преступлений, и главные интеллектуальные течения века. Три часа, фреска — и что после этого делать?