Евтушенко, как ни странно, был довольно самокритичным. Он кокетничал, но понимал, что кокетничает. У него были гениальные стихи. И он говорил о себе весьма нелицеприятные вещи — более нелицеприятные, чем Бродский, который всё-таки в огромной степени на этом самоупоении воздвигал себе памятник всю жизнь.