Она носит восемь простых колец, заплетает волосы в две косы. Разменяв всё золото на свинец, дарит вход в двухкомнатный свой дворец только праведным и босым. Ей вставать под утро совсем не в масть, в институте пары, в стакане — чай. Прижимает курткой крыла к плечам — аждаха ей вслед разевает пасть — «Ну, до вечера, не скучай». Каждый день — как новый виток планет.

Каждый день — пустой кольцевой трамвай, и в ладони греется семь монет — «осторожно, двери…», «прошу билет».
Остановка.
Пора.
Вст…
… показать весь текст …

Женщина из стали и бумаги, захватила мои мысли, я иду домой в капризный, промоченный, пропахший копотью подъезд — и нет на стенах не рисуют, не оставляют в нём безумные рисунки-письмена: в моём подъезде-доме, быт нетрезвый и воздух резкий, где нет честных и вздох последним… быть может у меня. Да, не сверкают блики лезвий, ни звуков режущих заплесневеловшую взвесь — нет от разрывания пакетиков да клацаний шприцов. Нет гомонова вечно припаздывающих отцов, и пьяных воплей — соплей, и визгов, и топота. мешающих затягиваться, ног. Не доходит солнца свет, никто не в курсе про пятно на карте…

Пой

Не оглядывайся назад. Я приму тебя так, как есть. И неправильные глаза, и тяжёлый заплечный вес. Сорван голос, с разбитых рук льётся светлая синева. Небо гулко, испуг упруг, тьмой обмотана голова. «Доверяй себе. Доверяй». Шёпот в ухо щекотно-сух. Я себя подвожу на край — и громада морей внизу. Угловата душа в плечах, ослабляюще-мутна ложь. Я не чую себя сейчас, да и ты себя не поймёшь, не увидишь, не различишь, словно главное за спиной. Ты не знаешь, как ты лучист, как в тебе все цвета — в…
… показать весь текст …

Я Тина. Можно подумать: «Что за балаган?», но нет же — пред вами стоит СЛЕДоман. И я могу вам написать про Начальство небольшой кусок, и змей Султанов меня завлёк: вот чёртово нахальство! Да про окраину пустоши, где милуются Шустовы, и бежали, петлисто, мимо меня ЛиСы… Где (ненамеренно) Ивана поцеловала Амелина. По-вдовьи рассеянно стояла с Русланом Софья Андреевна¹. Вместе с Даниловым Власова Рита, сексуально облизываясь, ела бурито. Артёмка Тукаев грозно спорил там с попугаем, а Субботин Ромкой вщепки измотан. Костя Котов подстрелил двух енотов, а Аристов убил аистов. Послал к чёрту Холодов знакомых эндокринологов, да Белозёров устал от домашних споров. Серёга Майский обнимает Белую по-хозяйски. Похожа на дракона разъярённого патологоанатом Валентина Антонова. Но боль от потери Бориса до сих пор в сердцах вихрится.