Четыре золотых правила Нестора Махно

Говорят, еще с махновской времен сохранились Четыре Золотые Принципы общественного движения — знание, которое переходило из уст в уста. Низовой самоорганизации является универсальным ответом на тупость государственной машины.

Махно — бескомпромиссный синоним анти-принуждения, враг гордости высоких кабинетов, символ человеческой воли, противостоит огромной и бездушной государственной машине. Живая свобода, смогла встать между жерновами имперских армий.

Ныне…
… показать весь текст …

Друзья, предлагаю вашему вниманию интересный эпизод периода Гражданской войны 1920 — х годов связанный с колоритным образом Нестора Ивановича Махно. В тяжелое военное время он смог не только собрать свою армию но, даже, ввести свои деньги! Мудрить Нестор Иванович не стал — нужно было действовать быстро и креативно! Потому на царские купюры он придумал свои штампы и надпечатки: «Гоп, куме, не журися — в Махна грошi завелися»… Украинский юмор. А для придания серьезности своей финансовой политике (деньги должны быть обеспечены золотом госбанка, которого у бравого атамана просто не было!) он подписал уже по-русски «Данный денежный билет обеспечивается головой и имуществом того, кто отказывается принимать его к расчету.» Просто и ясно. И как для кое-кого современно то!

Россия устала от войны: не было семей, которых не зацепила бы подлая гражданская бойня — в каждом доме она обязательно кого-нибудь унесла, смяла, спалила в огне. Люди изнемогали от войны. Это понимал и Махно, и надо было бы опустить оружие, но у него не было выбора: его, как зайца, гоняли по Малороссии красногвардейские отряды, это понимал и Ленин, у которого также не было выбора: Махно следовало уничтожить во что бы то ни стало. Ленин объявил амнистию, слова об этом прозвучали и в Киеве с трибуны V Всеукраинского съезда Советов. Там во весь голос было заявлено об «амнистии — прощении бандитам, которые добровольно явятся в органы советской власти до пятнадцатого апреля 1921 года». Потом срок этот был продлен до пятнадцатого мая, затем — еще. Амнистии эти здорово работали против Махно.

Батька сжался, усох, сделался незнакомым, каким-то старым и скорбным, на небритых щеках у него начала поблескивать седина: людей своих Махно терял одного за другим, каждая потеря оборачивалась седыми волосами. Он мотался по Украине и нигде не мог остановиться — немедленно наваливались красные конники. Крестьяне, которые раньше были опорой Махно, стали отворачиваться от батьки — им надоела война. Хотелось мира, хотя бы плохонького, непрочного, но мира — чтобы над головой не свистели пули, а уши не слышали грохота пушек. Это Махно ощущал очень явственно