Никогда не нужно отчаиваться. Нужно держать спину прямо. Лицо должно быть холодным, мраморным, в маске. И тогда никто не сможет причинить тебе боль. Так всегда меня учили, что нужно держать спину, но я больше не могу, у меня нет сил, и я вот-вот упаду…

У меня есть желание хорошо выглядеть, и я умею себя настраивать на это. Знаю, что интересна молодежи: и лицом, и мыслями, и шапочками, и стилем. Это очень важно-общаться с молодежью и находить с нею общий язык. Быть молодой мне помогает моя внучка. Мы с ней нарядами обмениваемся, но мне кажется, что важнее быть отзывчивым, добрым во время поста, но нормальным по духу. Видела много людей, которые постятся и становятся злыми. Другое дело, что у меня свои возможности, а у кого-то возможности пошире. Но я не страдаю из-за того, что не могу отдохнуть, скажем, в Майями или на Гавайях.

Я-Хюррем! Одной рукой дающая, другой-отнимающая… Та, которую любили! И та, которую ненавидели! Созидающая и уничтожающая! Дарящая жизнь, и отнимающая ее! Я возвысилась от рабыни на самую вершину Мира! Я прошла через пламя и лед! Я воспалила огни, и я же их потушила! Я и есть душа всех Женщин Мира всего! И все мое богатство сокрыто в Любви!!! Я-Хюррем! Смерть назвала мое имя… Обернувшись, я смотрю себе вслед… Там лишь одна Любовь!!! Лишь в ней сокрыт весь смысл моей жизни! Я Хюррем! Я феникс! Каждый день я умирала и возрождалась вновь… Теперь я умираю в последний раз.

Когда клянемся в верности до гроба,
Нам не мешает взять на карандаш
Разные гробы в виду имеем оба:
Вы уж верно мой, а я, конечно, ваш.

Мои родители-смоленские крестьяне, настоящие русские люди, любящие землю, людей, очень гостеприимные, широкие, доброжелательные, любящие родину. Так гордились, что они-русские, из самого центра России, а мне это всё передалось, и считаю: быть русским-почетно! Папа-железнодорожник, а когда ушел на пенсию, стал егерем. Он воевал, у него были тяжелые ранения, от этого он и скончался, а мама не смогла после его смерти долго жить. Они прожили вместе 60 лет.

В Москве прошла вся моя сознательная жизнь, появились на свет моя дочь и внуки, но Север никогда не покидал меня: он притаился и неизменно присутствовал в моей жизни, пусть и странным образом. Он отзывался в сердце, когда приходилось слышать: «Архангельск», «Вычегда», «Котлас», «Северная Двина», «Вологда», «Великий Устюг», «Сухона», «Печора» или, например, «шанежки», «вологодское масло», но через полвека после того, как я покинула север мне всё-таки удалось показать мужу свою малую Родину.

У людей может быть кожа носорога, но есть момент, когда что-то причинит вам боль.

Я пытаюсь найти себя, а это иногда нелегко даётся.

Я плохо отношусь к эмансипации, я очень плохо отношусь к эмансипации. Женщина должна быть слабой, защищённой мужчиной. Не инфантильным непонятно чем с бусами и серьгами, а мужчиной! И женщина должна работать мало и в охотку. Я не устаю повторять эту фразу. Это моя любимая фраза. Вот так!

Я очень страдаю от того, что происходит в Украине. Дай Бог, чтобы скорее наступил мир. Кровь, беды, смерть-все это никому не нужно, потому что из раннего детства помню, как мама везла нас с братом в товарном переполненном вагоне на Украину к родственникам. Все время бомбили, и поезд больше стоял, чем ехал. На всю жизнь осталось чувство переполненного вагона, кромешной тьмы и страха.

Когда я была ребенком, имя Надежда мне не нравилось. Позже я его полюбила, и оно даже стало для меня символом! По натуре своей я оправдываю его. Никогда не скажу: «Безнадега! Жить не хочется». Я всегда отношусь ко всему с интересом и надеждой на то, что плохое обязательно кончится, не может же оно продолжаться долго. У меня была сестра, она рано умерла, и ее звали Надежда. Все отговаривали мою маму еще раз давать это имя своему ребенку. Но так она переживала, что погибла дочь, и назвали меня в её честь. Когда я родилась, была копией той Надежды.

— Вы понимаете своего мужа?
— Да, мы оба говорим по-русски. А что?

Это не мои слова-это слова, которые говорит мне любовь

Я вам скажу, что самая трудная роль-это та роль, которую я играю сейчас. Как выяснилось быть самой собой очень сложно. Мы-артисты, все-таки обезьяны: нас натаскивают на роль; в нас внедряют чужую жизнь, чужую ситуацию. Конечно, что тот опыт, который был в моей жизни он обязательно пригождался, как и для ролей комических, так и драматических. Чего я к сожалению очень мало играю. Актёр не должен открывать всё до конца. Должна быть какая-то завеса тайны. Например, если мне говорят непристойности или гадости о каком-то актёре или актрисе, которых я обожаю-то я не хочу этого знать. Я люблю её, я уважаю её или его. Всё! Мне не нужно знать, что он ест; какие пирожки он покупает и где он был. И с кем он спал. Я не хочу этого знать, поэтому если что-то и не до конца говорю вы меня тоже поймите. Ну, не хорошо и неправильно это.

Глубокое чувство любви сначала переполнило, а потом потопило душу.

Я не сыграла даже сотой доли того, что могла бы сыграть. К сожалению, актёр не волен выбирать себе роль. Тоскую о несыгранных ролях, прожить бы ещё несколько жизней. На сцене нужно жить, а не играть.

Вегетарианцу тоже нужно мясо,
Но не есть и не гостей кормить.
Все ж свинью имеет про запас он,
Чтоб ее кому-то подложить.

Поверьте, что дверь… последняя дверь никогда не захлопывается, пока не откроется ещё одна.

Встав в очередь по утру в среду,
Она уже в четверг к обеду
Талон кассиру подала,
Чтоб та продукт ей продала.

Ворону в давке потолкали,
Изрядно перья пощипали,
И бедная часам к шести,
Смогла лишь дух перевести.

К несчастию, Лиса о том узнала.
Но льстить лукавая не стала.
Что лесть? Она хоть и красна,
Но уж давно не столь сильна.
… показать весь текст …

Я росла в простой и хлебосольной семье. Дом всегда был полон гостей. На столе стояли простая картошка, капуста и огурцы, но делалось это с таким радушием. Мать-домохозяйка обожала танцы и кино, именно она привила мне любовь к искусству.