Двери моей жизни расположены так, что войти в них можно по моему согласию, а выйти — по своему собственному. В любое время.
Так было не всегда, но честнее, чем так — не было. А значит, так и останется.
Причём, я давно избавилась от детского утешения, где уходящих надо обязательно назвать чужими и плохими, а оставшихся — своими и хорошими.
Ничуть ни бывало.
Уходят даже самые замечательные люди, если наше общее время с ними истекло.
Но ценность этого времени неизменно трансформируется в благод…