Когда я женился в первый раз, родители подарили мне с женой быка. Ну, а чё, в хозяйстве у них было полно живности, а денег — не очень. Вот они и накатили нам рогатого. Правда, бычок временно оставался у них в деревне — пока не наберет побольше веса, чтобы потом сдать его куда следовает, а деньги вручить нам. Налом.
Прошло несколько месяцев, и вот мама в один прекрасный день приехала к нам в райцентр, где мы в то время уже обосновались с молодой женой, и торжественно развернув тряпицу, вручила нам пухлую пачку денюжек за того самого быка.
Денег было триста рублев с чем-то.
Мы очень обрадовались маме с деньгами, напоили ее чаем и отправили обратно домой, а сами уже в следующую субботу уселись с утра пораньше на автобус и покатили в областной город Павлодар, делать разные полезные хозяйственные покупки.
Мне нужны были зимние ботинки, жене пальто и так по мелочи еще чего-нибудь, насколько бычачьих денег хватит.
И только слезли с автобуса, на привокзальной площади заприметил я автолавку в окружении огроменного количества народа. Это была очередь, дважды обогнувшая автолавку, и с концом, начинающимся у ворот автовокзала.
Причем двигалась очередь быстро, чуть ли не бегом. Значит, чего-то ходовое продают — решили мы с женой. И заняли очередь.
— А чё продают-то? — спросил я на всякий случай у мужика спереди.
— Туфли лакированные, — лаконично ответил он. И душа моя возрадовалась. Лакированные туфли! Не о них ли я мечтал с самого своего непутевого детства? Когда носил сандалии? А потом кеды? И еще солдатские сапоги? А после них тупоносые говнодавы фабрики «Скороход» из кожзама? О них, конечно!
Молодая жена тоже согласилась, что мне вот этой глубокой осенью крайне необходимы именно лакированные туфли, а не зимние ботинки. Пусть бы попробовала не согласиться. Быка-то нам моя мамка подарила!
Ну, подошла моя очередь где-то через полчасика. Приблизились мы к автолавке. Точно, прямо из кузова, как горячие пирожки, разлетаются блестящие на солнце востроносые красавцы-туфли! Эх, если бы они мне раньше попались, глядишь, я бы и женился не на…
— Ну, чё ты застыл на месте! — шипит мне жена и толкает в спину. Ей, вишь ты, тоже не терпится поскорее попасть в ЦУМ и пальтишко себе выбрать.
Я прокашлялся и спрашиваю у смуглого парня, вопросительно-весело уставившегося на меня:
— А сорок первый размер есть?
-Йесть, йесть! — закивал тот радостно кудлатой головой. — На, бери! И гони сорок рублей.
Он живо протянул мне картонную коробку. Я снял крышку. Мама ты моя родная! Они! Глаз не оторвать — чудо как хороши! Вынул, поглядел на подошву — там выбита цифра 41. И размерчик мой!
— Жена, плати! — скомандовал я (как и заведено было у моих родителей, деньгами заведовала жена). Та в толпе пошебуршала в сумочке, отсчитала, сколько надо, и отдала смуглому продавцу.
— Следующий! — крикнул он, отдавая мой сороковник себе куда-то за спину. Сзади меня уже толкались другие босяки, как и я, страстно желающие щеголять в лаковой обуви, и потому шумно сопящие от возбуждения. Тогда с лаковыми туфлями, доложу я вам, было в СССР, и в Казахстане в частности, очень напряженно.
Мы с женой выцарапались из очереди и, довольные первой удачной покупкой, поспешили к автобусной остановке. Чтобы купить теперь жене пальто.
На пути к остановке нам попался сквер. И меня осенило: а не обуться ли мне прямо сейчас же в мои новенькие туфли? Чтобы поразить их блеском павлодарцев, и особенно павлодарок, в самое сердце!
И я тут же присел на лавочку, быстренько скинул свои старые и показавшиеся мне такими невзрачными туфли из кожзама, и напялил новенькие лакировки, вмиг разбросавшие солнечные зайчики во все стороны.
-Красота-то какая! — охнула жена.
-А то! — довольно поддакнул я. И, брезгливо зашвырнув старые клоподавы в ближайшую урну, уверенно застучал каблуками новой обутки по асфальту. Жизнь налаживалась!
Дождавшись автобуса, мы покатили в центр города. Я до этого уже бывал раза в три в Павлодаре, и знал, за какой остановкой будет ЦУМ — за башенкой с большими квадратными часами.
Вот и четырехэатажное здание ЦУМа. Мы выпростались из полного автобуса и бодро направились к переходу на ту сторону улицы.
— Ой, а чё это у тебя, а? — пискнула вдруг жена, с ужасом уставившись мне на ноги. Я тоже опустил туда глаза, и у меня перед ними все помутилось. На ногах у меня были не лакировки. А что-то, покрытое серыми, местами все еще блестящими, лохмотьями. То, что было лаком, при ходьбе полопалось на изгибах туфлей, отслоилось и свисало безобразными бесформенными тряпицами.
Лаковые туфли оказались подделкой!
Я вспомнил усмешливый взгляд смуглого продавца, и сообразил, что нас — да что нас! — всю очередь самым наглым образом «обули» цыгане, вперив какие-то дешевенькие картонные подобия туфель, наспех покрытые лаком.
Но они же, надо думать, не рассчитывали, что кто-то сразу наденет обновку. Если сейчас же вернемся обратно, то, может, еще застанем автолавку этих жуликов?
Мы быстренько поймали такси и велели водителю ехать на автовокзал. Шофер, поглядев на наши красные возбужденные физиономии, домчал нас к месту за пять минут. Но, ни очереди, ни знакомой автолавки там уже не было видно. Распродались и смылись, сволочи!
— А вы хоть номер-то этой автолавки запомнили? — просмявшись, спросил нас шофер такси.
Какой к черту номер, в этакой-то толпе?..
Я хотел было переобуться в старые туфли. Но их в знакомой урне уже не было — кому-то сгодились, хотя и были стоптанные. Пришлось тут же, на лавочке, ободрать облезшие лохмотья с новых, бывших всего с полчаса назад лаковыми, туфель, чтобы в них вернуться в ЦУМ.
Но фортуна в этот день над нами просто издевалась. Перед тем, как идти обратно на остановку, жена вдруг обратила внимание на то, что сумочка у нее как-то подозрительно полегчала. Она заглянула в нее, и без сил опустилась на лавочку. В дне пустой сумки зияла прореха…
Хорошо, что я накануне сделал себе заначку. Вот на нее мы в тот же день и вернулись вечерним автобусом домой. Без пальто, без денег, и вообще без всякого настроения. И еще долго после этого не могли собраться с духом и съездить в город. Как и рассказать матери, как же мы распорядились деньгами от бедного бычка, сданного на заготпункт…