«НЕ ВЕРИТСЯ, ЧТО ВСЕ ПОЗАДИ»
В сентябре 1983 года Владимир Каширов сообщал домой: «Меня перевели в другое место. Попал я во 2-й мотострелковый батальон 177-го полка. Стоим на «точке», мимо нас на Хайратон и обратно проходят советские и афганские колонны. Ротный командир хочет отправить меня в 1-й батальон, который стоит около Хинджана.
Здесь веселей, и время идет быстрее. Раньше я был в тылу войск, а теперь на передовой. Но не беспокойся, мама! С мирным населением живем хорошо. Здесь тихо, рядом кишлаки. Осталось ровно десять дней до приказа. Ко дню рождения я должен приехать домой. Не справлять же его мне в третий раз в армии…"
Осенние месяцы 1983 года Анна Георгиевна жила ожиданием возвращения сына домой. Прошел сентябрь, октябрь, ноябрь, а Володю не отпускали. Он пытался успокоить родных, но в каком-то неосознанном предчувствии писал: «Здесь была небольшая заварушка. Да, под „дембель“ увидел и испытал то, что за полтора года не узнал. Обо всем дома поговорим. Сержанты уже уволились. Но ведь надо кому-то и здесь быть. Пошел двадцать шестой месяц моей службы. Домой, конечно, хочется, не верится, что все позади…»
Последнее письмо, ставшее двести третьим по счету, Володя написал 25 ноября 1983 года, за десять дней до драматических событий у кишлака Хинджан: «Дорогая мамочка! 15 декабря ждите. Я уже, собственно, уезжал, но рядовых не отпустили. Уехавшим солдатам, не скрою, в какой-то степени завидую. Придет день, и я, наконец, буду дома. Не переживай, родная, все будет хорошо».
ВСТРЕЧА В КАБУЛЕ С НАДЖИБУЛЛОЙ
. .В тот августовский день 1984 года, когда Анне Георгиевне передали письмо сына из плена, для нее началась другая жизнь. Что бы она ни делала, все ее материнское естество было наполнено одним — он жив, он вернется. После всего, что произошло с сыном, он не должен умереть.
Но шли месяцы, годы, а Володя все не возвращался. Анна Георгиевна писала десятки писем в Министерства обороны, иностранных дел СССР, в КГБ СССР, Международный комитет Красного Креста. Она добилась встречи с начальником Генерального штаба Вооруженных Сил Маршалом Советского Союза С. Ахроме-евым. Все эти годы рядом с ней была и остается женщина удивительной души и благородного сердца Фарида Мингалимо-ва, которая сопровождала Анну Георгиевну в Москву, помогала вести переписку с различными ведомствами. Имея троих детей на руках, Фарида оставляла работу и домашние дела, уезжая со своей Аннушкой, чтобы поддержать ее в столице. Низкий поклон ей за редкую человечность и доброту. В те годы Анна Георгиевна открыла для себя мир людских сердец. Она поняла главное: чужое горе отталкивает холодные, черствые души. Но она и представить себе не могла, сколько найдет в этом мире людей, которые воспримут ее материнскую драму всем сердцем, своими письмами укрепят в ней веру и надежду, что Володя жив и вернется к ней.
Она верила и ждала. Не могла не верить и не ждать. В 1991 году благодаря председателю комитета «Надежда» Евгении Юрьевне Поплавской и Инне Васильевне Гордеевой Анна Георгиевна вместе с делегацией матерей погибших и пропавших без вести солдат приехала в Кабул. Когда их самолет по крутой спирали совершал посадочный маневр и отстреливал тепловые ловушки, она с надеждой вглядывалась в иллюминатор, верила, что домой вернется вместе с сыном. Сойдя с трапа, готова была упасть и обнимать каменистую афганскую землю. Здесь, в этом месте, служил Володя. Ощущение, что он здесь, рядом, в этих горах, окружающих город, не покидало ее все дни пребывания в Кабуле. Анну Георгиевну и других матерей принял президент Республики Афганистан Над-жибулла. Большой, красивый человек, на лице которого лежала печать какой-то внутренней драмы, слушая маму советского солдата, не скрывал своего потрясения, обещал помочь в поисках Володи. Но едва ли он мог что-то сделать в стране, где развивались трагические события.
Анне Георгиевне исполнилось там шестьдесят лет. Она забыла о дне рождения, забыла обо всем, кроме главного и самого важного в ее жизни: здесь, в Афганистане, ее сын, которого она должна спасти. Поздравил посол Советского Союза в Республике Афганистан Борис Пастухов, подаривший ей настенные часы, которые и сегодня висят в ее квартире. С букетом цветов и в полной парадной форме одним из первых пришел к ней военный атташе. Почти все сотрудники советского посольства побывали у Анны Георгиевны в тот день. По-восточному щедро одарил ее Наджибулла. Нет, не случайно она увидела на его лице печать трагедии. Когда потом по телевизору она увидела кадры жестокой расправы над ним, то сердце содрогнулось от ужаса.
Покидая Афганистан, русские женщины оставили материнское послание сыновьям, томящимся в плену. Послание, которое наши дипломаты обещали передать в лагеря оппозиции, где находились советские военнопленные: «Дорогие, милые, золотые наши дети! Сейчас мы здесь, в Кабуле. Ищем вас. Сердце надрывается за неизвестную вашу судьбу. Откликнитесь, не бойтесь ничего. Здесь вас ждут и любят. Дома без вас пусто. Возвращайтесь, давно уже вышла амнистия. Горе подорвало наше здоровье. Ждем вас, дорогие сыночки».
Через некоторое время, уже в Москве, доведется Анне Георгиевне побывать и на пресс-конференции, которую проводил Бархануддин Раббани — лидер Исламского общества Афганистана, ставший впоследствии президентом Исламского государства Афганистан. Она знала: именно ему в годы афганской войны подчинялся Ахмад Шах Масуд, в руках одной из группировок которого находился Володя. Военный журналист полковник Александр Олийник, который принимал деятельное участие в судьбе Володи, добился встречи с Раббани, но тот уверял его, что не имеет в своем распоряжении пленных советских солдат.
Шел ноябрь 1991 года. Переговоры Раббани с руководителями СССР и РСФСР фактически были сорваны. Через месяц не стало Советского Союза, солдатом которого был Володя Каширов… Да, мама попыталась обратиться к моджахедам, и они даже приглашали ее в один из московских ресторанов, не обещая ничего конкретного в поисках сына. Быть вместе с теми, в чьем логове столько мучений принял ее сын, не смогла…
Вроде недавно это было, а минула уже четверть века. В ноябре 2007 года мы встретились в Москве с полковником запаса Александром Олийником. Долго говорили о Володе и его маме. Мы рассказали Александру Михайловичу о том, как живет мама солдата и как благодарна ему за то, что много лет он помогал ей найти сына.
За окном вьюжил зимний московский вечер, а мы говорили об афганской войне, о необыкновенной судьбе Владимира Каширова. «Если бы Володя мог, то обязательно подал бы весточку о себе», — с грустью говорил Александр Михайлович. Мы вновь перечитываем письмо Володи из Панджшера: «Мама, я, твой сын Владимир, жив…» Пусть эти слова останутся для нее и для нас искоркой надежды