Мама все время повторяла это. «Ничего страшного». У нее и переняла. В любом случае, — думала я, поправляя капюшон и выправляя складки платья, — мысль была в том, что даже если тебя взял в плен эльфийский узурпатор, сжег твоего брата, сделал тебя рабыней и заклеймил друга — ничего страшного. Только когда умрешь — вот тогда уже не скажешь «ничего страшного». А пока можешь думать и говорить, что бы ни случилось — «ничего страшного».