Память о солнце в сердце слабеет.
Желтей трава.
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва.

В узких каналах уже не струится —
Стынет вода.
Здесь никогда ничего не случится, —
О, никогда!

Ива на небе пустом распластала
Веер сквозной.
Может быть, лучше, что я не стала
Вашей женой.
… показать весь текст …

Ой! У вас… самооценка упала…))

Иногда надежда мешает быть счастливым.

Можно бесконечно долго смотреть на три вещи: на горящий огонь, на текущую воду, и на то, как два зануды пытаются друг друга переумничать.

Жена смотрит телевизор, я в другой комнате. Захожу к ней и спрашиваю — ты счастье думаешь своё кормить?
Её ответ — когда ты счастлив, то его не замечаешь!

Нужно создать сеть отелей «Бабуля» с коврами на стенах, кроватью с панцирной решеткой, телек накрыт кружевной салфеткой, куриный супчик на кухне чтоб и тишина гробовая — деточка спит. Сдаёшься туда на выходные, детям вход воспрещён. Только глаз открыл, а тебе так «спи, спи, ещё 10 утра нет», ну если встать в туалет, чтоб носки на ноги надели с батареи снятые, тёплые и «обратно ложись». В час дня тебе в кровать этот куриный супчик, по голове погладили «бедное дитя, умучили совсем этой школой, синяки под глазами, в чем душа держится, какао будешь, горе моё? А булку с изюмом? Ну лежи, лежи. Мультики тебе включить? В гостях у сказки идёт.» Тыры-дыры-дынь, дыры-дынь, дыры-дынь-дынь…

Предаваемый бог подносит ладонь к огню,
потирает ладонь, он привык, он давно привык.

«Вы не знаете, почему я всегда вам снюсь? Потому что однажды мной оказались вы».
Он смеётся сквозь слезы, смеяться сквозь них — закон, если сердце, людей не вычеркивая, хранит.
И жалеет их, гордецов или дураков, — потому что в какой-то момент он и есть — они.
Предаваемый бог не надеется, что поймут, кровь давно не пугает привычного видеть кровь.
«Вы не знаете, почему на дорогах муть? Потому что вы сами покинули тёплый кров».
Сколько будет осин на пути у вас и в груди. Сколько будет ещё для ладоней моих огня…

Что ж ты плачешь, Иудушка, что же ты — бог простит.

Выбираешь осину — проси о ней не меня.

Бессмысленно ловить момент,
Хранить обрывки памяти, событий,
И в лабиринтах собственных открытий
Искать давно потерянный фрагмент.
Живу не сердцем, больше по уму,
Смотрю вокруг через иную призму, —
Мир был и будет полон эгоизма,
И жертвовать собою ни к чему.
Мне тишина дает скорее мир, покой,
А одиночество я назову Свободой,
И если не прошел моей дорогой,
Кто право дал судить? Ведь выбор мой.
Как жить, на что надеяться и верить,
Кого приблизить, а кого отсторонить.
… показать весь текст …

-Какой у него номер телефона?
-Не помню.
-Ну, хотя бы приблизительно?

Нет, как известно, равенства в браке. Преимущество всегда на стороне того, кто меньше любит. Если это можно считать преимуществом.

Есть свойство, по которому можно раз и навсегда отличить благородного человека. Благородный человек воспринимает любое несчастье как расплату за собственные грехи. Он винит лишь себя, какое бы горе его ни постигло.

У Бога добавки не просят.

-Вечно ты недовольна, когда я звоню. Вечно говоришь, что уже полтретьего ночи.

Уж лучше отсебятина, чем
отъеготина.

-Что может быть важнее справедливости?
-Важнее справедливости? Хотя бы — милость к падшим.

Скудость мысли порождает легионы единомышленников.

— И еще вот что, — попросил Жбанков, — ты слишком умных разговоров не заводи. Другой раз бухнете с Шаблинским, а потом целый вечер: «Ипостась, ипостась…» Ты уж что-нибудь полегче… Типа — Сергей Есенин, армянское радио…"

Полная бездарность — нерентабельна. Талант — настораживает. Гениальность — вызывает ужас. Наиболее ходкая валюта — умеренные литературные способности.

Габович был моим соседом и коллегой. Вернее, не совсем коллегой — он был филологом. Работал над сенсационной книгой. Называлась она — «Встречи с Ахматовой». И подзаголовок: «Как и почему они не состоялись».

Учтите, новорожденные бывают так себе… Месяца четыре ждать придется. Раньше он вряд ли на человека будет похож. А кому и пятидесяти лет мало…