Эта летняя ночь,
Эта нежная
августовская
Ночь
Вновь стала ночью убийства.
Кто-то захлопывает форточку,
Кто-то пишет «боже спаси и сохрани».
Кто-то молчит,
Потому что все слова сказаны.
Всё давно названо.
У всего есть имя, у всякой вещи
Под солнцем,
Но это имя забыто.
Кто-то сидит у стены,
Полагаясь на её надёжность.
Я слышу, как где-то вдали,
(На самом деле,
возле моего дома)…
Я слышу взрывы.
Я слышу адскую машину,
Поставляющую смерть.
В тот дом пришло горе.
В тот дом пришло горе.
Никто не знает их имён.
В этой стране горе безымянно
И бесперебойно.
Я открываю окна,
Вдыхая горьковатый утренний воздух.
В нём роскошь уходящего лета.
В нём близость обступающего
Горя.
Оно наступает, огибая сады,
Касаясь каштановых крон.
Этот воздух такой горький,
Этот воздух такой густой,
В нем не слышен плач ребёнка
За тысячу километров отсюда.
В нём не слышен плач ребенка.
Ни его матери, ни отца.
У них нет имён.
Ни окон, ни стен.
Только яркая вспышка,
И эти слова,
Смилуйся, Боже.
Боже, спаси и сохрани.
Но Боже не слышит.
Его давно нет.